Пасха на крови: годовщина великой революции
Раз в год, ближе к весне, народ начинает интересоваться, когда в этом году Пасха. И неделя перед праздником даже у многих неверующих проходит в приятных кулинарных хлопотах. Но в этом году взрывы в коптских церквях Александрии и Танта, унесшие в Вербное воскресенье жизни десятков египетских христиан, неожиданно вернули предпасхальной Страстной неделе ее истинный трагический смысл. "Шизофрения, как и было сказано" Если судить по популярным американским интернет-опросам, в США только 58% молодежи (до 25 лет) связывают Пасху с религией. И только 42% знают, что это — праздник Воскресения Христова. Для большинства это просто "христианский праздник", определить смысл которого они затрудняются. Ни на Западе, ни у нас повседневная жизнь ни в чем не отражает Великого поста. И хотя его многие "соблюдают", он давно перестал быть тем, чем должен по учению Церкви. Просто в церковных и светских СМИ на полтора месяца в топ популярности попадают рецепты "вкусных постных блюд". А особенности великопостных церковных служб объясняются как интересные, живописные и забавные обычаи и традиции, связывающие не столько с Богом, сколько с "прежними временами" и обычаями наших предков. И все труднее различать за этим религиозным фольклором смысл религии. Секуляризм даже верующих людей втягивает в "религиозную шизофрению": деление жизни на две части — религиозную и светскую, абсолютно друг с другом не связанные. Вечный + современный = вечно современный "Есть время сакральное и есть мирское. Проникновение одного в другое может и должно быть, но — неким касанием, а не поглощением одного другим. В этом, наверное, сила православия — оно никогда не стремилось растворить в себе и самому раствориться в этом мирском пространстве при постоянном стремлении расширить количество точек соприкосновения", — объясняет настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры, доцент Московской духовной академии протоиерей Павел Великанов. По его словам, цикличность церковного года позволяет перемещать фокус нашего внимания, двигаясь вокруг одного центра — Христа. "Все события земной истории Спасителя имеют развернутую проекцию в вечность. Поэтому мы снова и снова возвращаемся к ним, фиксируем свое внимание на конкретных событиях евангельской истории", — подчеркивает священник. То есть церковное богослужение как бы поднимает нас над временем. Ощущение такое, что в Церкви времени нет, потому что человек, погруженный в литургическую жизнь, постоянно переживает одни и те же события. Но для христианина земная жизнь Христа — не миф, а реальный факт истории, который имел место в первом веке нашей эры. "То есть это события — мы обращаемся к ним, ориентируя на них нашу жизнь, подобно тому как корабль ориентируется на маяк, чтобы не разбиться на рифах. Будни погружают нас в течение исторического времени, а в праздники мы выпадаем из реального течения нашей жизни, погружаясь в воспроизведение этих событий", — говорит протоиерей Павел Великанов. Священный квест В Страстную среду в церкви читают отрывок из Евангелия, рассказывающий о событиях, происходивших в Иерусалимском храме. Когда Христос сказал: "Пришел час прославиться Сыну Человеческому", прогремел гром, в котором его ученики услышали голос: "И прославил, и еще прославлю". А народ ничего не услышал; для него это был просто гром. И чтобы смысл вспоминаемых событий дошел и до тех, кто не очень хорошо "слышит", в Церкви — и католической, и православной — последние три дня перед Пасхой подробно, "пошагово" воспроизводят все, что произошло Иисусом и его учениками две тысячи лет назад в Иерусалиме накануне Пасхи (у католиков это называется Великим Пасхальным Триденствием). В четверг — Тайную Вечерю и установление таинства Евхаристии. Тогда Христос, омыл ноги ученикам, и сегодня во всех католических храмах епископ или священник омывает ноги 12-ти прихожанам, а у православных архиерей в кафедральном соборе — 12 священникам. И в этот же день предстоятели поместных церквей освящают свежесваренное миро (в древней Церкви накануне Пасхи крестили и помазывали миром оглашенных, поэтому миро освещают в четверг, поскольку в Страстную пятницу литургия не совершается). В пятницу вспоминают смерть Спасителя. В католической церкви это единственный день в году, когда не служится месса, алтарь обнажен и открыта пустая дарохранительница — то есть зримо показано отсутствие Бога среди людей. А у православных на утрени читают 12 отрывков из всех Евангелий, подробно рассказывающих о последних часах земной жизни Христа. А около трех часов дня (в евангельский "девятый час" — время смерти Спасителя) из алтаря торжественно выносят Плащаницу, символизирующую снятое с креста тело Иисуса Христа. Страстная суббота — день скорби и покоя, когда Христос покоится во горбе. У православных она посвящена воспоминанию о Его сошествии во ад. На утрени Плащаницу крестным ходом обносят вокруг храма, подносят к открытым Царским вратам и возвращают на середину церкви (чин погребения). А после литургии освящают пасхальные куличи — обычай унаследованный от от тех времен, когда после окончания субботней литургии верующие оставались ждать пасхальную утреню в храме, и священники, благословив хлеб, раздавали его им для подкрепления. Катехизис революционера Все это в преддверии Пасхи Церковь ежегодно — вот уже два тысячелетия – предлагает "живо пережить" всем верующим христианам. "Однако это круговое обращение к земной жизни Христа все время происходит по-новому, как новым оказывается и сам Христос, его понимание людьми, — поясняет протоиерей Павел Великанов. — И это не позволяет зацикливаться на холодном, замкнутом на самом себе переживании религии. Поэтому христианство можно воспринять не только как традицию, но и как религию революции, бунта, обновления". По его словам, сама эта возможность прочитать жизнь Христа как вечно новое, не только как то, что обосновывает традицию, но как то, что взламывает традицию, идет вопреки всяким традициям, которые существуют в обыденной жизни, "дает христианству измерение вертикали, поднимающее его над круговертью суточного, недельного и годичного циклов". "Множество людей думает, что необходимые перемены происходят в зависимости от революций, внешних перемен в условиях жизни. Но мы, христиане, должны доказать, что на самом деле все вытекает изнутри, — писал в конце XX века протопресвитер Александр Шмеман. — Церковь, когда она вошла в греко–римский мир, не призывала к революции, указывая на рабство. Но рабство стало невозможным под влиянием веры и новой оценки человека и всей жизни. Один святой — а святой означает просто человека, относящегося серьезно к своей вере — больше может сделать, чтобы изменить мир к лучшему, чем тысяча напечатанных программ. Святой человек — единственный настоящий революционер в этом мире".
