Перед концертом в воронежском концертном зале Event Hall Сити-парка «Град» Владимир Шахрин откровенно ответил на вопросы журналистов. Разговор то и дело сползал в околополитические темы, но затем вновь возвращался к творчеству группы, которой в этом году исполняется уже 32 года. - Недавно Макаревича гнобили в соцсетях за то, что он дал концерт в день траура. Вы заступились за него. Не боитесь, что начнутся нападки на вас? - Да нет, я не боюсь. Это становится уже неприлично. У нас с Макаревичем разные взгляды на политическую картину мира, у нас могут быть разные мнения о событиях. Но эти нападки напоминают стаю уличных собак. Кто-то гавкнул, остальные – подхватили. Это совершенно несправедливо. В тот день в Питере было огромное количество концертов и спектаклей. Его программа – я её видел – это абсолютно камерная, совершенно не развлекательная музыка. Я редко высказываюсь на такие темы, не сижу в соцсетях – у меня нет аккаунтов. Но в этот раз я понял, что надо заступиться за коллегу по цеху. - А что вообще вас может вывести из себя? - Наверное, откровенное хамство. Особенно по отношению к тем, кто не может ответить. Например, когда хам пользуется своим положением в обществе, понимает, что ему ничего не будет и его аж распирает от желания кого-нибудь унизить. Человек может быть несдержанным и грубым, но должен рассчитывать на адекватную реакцию. - Как-то вы говорили, что у вас крепкие нервы – поэтому группа столько лет и существует... - У меня, как и у любого человека, есть планка, она держится достаточно крепко. Но когда она падает, то всё... - Возвращаясь к Макаревичу, хочется спросить: а были у вас в жизни ситуации, когда требовалась поддержка коллег? - Пожалуй, нет. Повторюсь: я не согласен со многими высказываниями Макаревича. Но понимаю, что именно с этим человеком мы в 1996 г. ездили в Чечню и в окопах, госпиталях, солдатских столовых играли мальчишкам песни, не взяв за это ни копейки. Я был вместе с ним, я не могу это вычеркнуть из своей жизни. Я понимаю, что этот человек в своё время говорил мне достаточно умные вещи. Именно он писал песни, которые мы студенческим ансамблем играли на танцах. Он имеет право на своё мнение. Для меня он от этого не становится хуже как музыкант, да и как человек. Я могу лишь удивляться, не понимать природу его поступков. - Когда-то вы рассказывали, как вместе с группой «Алиса», выбрасывали телевизор из окна гостиницы. А сейчас вы способны на какие-то хулиганские поступки или то время уже ушло? - Да телевизоры уже не те... Что толку плазму выбрасывать? Она просто будет парить, как фанерка. А там же был кинескоп! Это же вещь! Взрыв! Да и я думаю, что некоторые безумства достаточно сделать один раз. Во второй - уже не интересно, это просто позёрство. - Вы 30 лет ездите по стране с гастролями. За это время изменились ли как-то ваши поклонники, вы сами? - Часть из них точно изменилась: тоже поседела, полысела, погрузнела... - А внутренне? - Я думаю, что вообще место музыки в жизни людей поменялось. 30-40 лет назад она была необходима, всё время хотелось услышать что-то новое. Ты был в состоянии с тяжёлым магнитофоном на двух трамваях поехать на другой конец города, чтобы записать какой-то альбом. Понятно, что сейчас в этом нет необходимости. Но дело даже не в средствах массовой коммуникации. Музыка стала неким фоном, она более утилитарна. Еду в машине – одна музыка, выпиваю с друзьями в бане – другая, на утренней пробежке – третья. - В первой половине 2000-х выходила книга про историю группы – «Чайфstory». А не было ли мысли написать продолжение? Или сделать переиздание – посмотреть по-другому на события 80-х - 90-х? - Ту книжку - «Чайфstory» - не мы писали. У неё есть автор – Леонид Порохня. Это его взгляд на историю группы «Чайф», с некоторыми вещами я не согласен. Есть архивариус свердловского рок-клуба Дмитрий Карасюк. Он выпустил две книги о рок-клубе, собрал уникальный архив по истории всей рок-музыки Свердловска-Екатеринбурга, начиная с конца 60-х годов. Сейчас одно издательство заказало ему книжку о группе «Чайф». Там будут те же периоды, что и в «Чайфstory», и, наверняка, будет современная история. Я думаю, что получится более информативная книга. Автор – очень дотошный, у него есть интересные ходы. Например, он попросил встретиться с нашими жёнами, чтобы понять: а как они всё помнят? А это очень важно, группа «Чайф» - это очень семейная история, сама группа – это семья. - Для этого тура на сцене создан антураж гаража. А что есть в вашем гараже? Храните ли вы одну лыжу? Санки? - В данный момент у меня нет гаража. Но раньше и у моего отца, и у меня был традиционный железный гараж. Это абсолютно сакральное место. Вот в Америке сакральным актом для мужчины является поход на бейсбол. Когда американец говорит «Я иду на бейсбол», ему никто не может возразить. Он уходит на целый день, возвращается пьяный, но никто не ругается. А у нас, если скажешь, что идёшь на рыбалку, на охоту, - ещё могут поворчать. Но если в гараж – никогда. Там старые вещи, которые о чём-то напоминают, летом – кусочек зимы в виде санок, лыж, а зимой, наоборот, - кусочек лета в виде велосипеда. Там обстановка располагает к разговорам. Придёшь что-то делать – обязательно набегут мужики и ла-ла-ла про всё: про политику, артистов, женщин, рыбалку... Очень откровенные разговоры. - Многие ваши песни вышли в 90-е годы. А каким вам запомнилось то время? - Единственное, что было хорошего в 90-е, это невероятное ощущение, что скоро станет лучше. Практически у всей страны была вера в скорые перемены. Вот ещё немного, и мы станем «свободным обществом». Но бытовая сторона 90-х – это чудовищно, визуально и эмоционально некрасиво. Я с содроганием вспоминаю 90-е. Но есть и щемящее воспоминание: зато мы верили. - А было ощущение безграничной свободы? Когда стало возможно выступать, не прячась? - Нам говорят: «Вот, вы же протестовали!» Послушайте, ни от одного рок-музыканта никто не слышал: «Долой коммунистическую партию! Долой Брежнева!» Мы выступали не против, а за. За очень конкретные вещи: чтобы играть и слушать музыку, какую мы хотим, читать книги, смотреть фильмы, общаться с людьми, которые нам интересны, ездить по миру. И по большому счёту у нашего поколения это получилось. И этого у нас точно не отнять. Я скажу кощунственную вещь – мне моей личной свободы хватает. Я себя чувствую очень свободным человеком. А с иллюзией о «свободном обществе» я расстался лет 20 назад. Его просто не бывает, его нет ни в одной стране мира. Нет ни одного идеального государства, любое государство подавляет. Я говорю многим друзьям и знакомым: не надо бороться за мировую свободу. Если каждый сделает свободным себя, это уже много. - Юрий Шевчук недавно высказал мнение, что рокерам вообще продюсеры не нужны. Вы с 1992 года сотрудничаете с продюсером Дмитрием Гройсманом. Как вам удаётся сосуществовать? - В нашей стране понятие «продюсер» очень размыто. Дима Гройсман ничего нам не диктует. К 1992 году, когда мы встретились на теплоходе, который шёл по матушке Волге, уже было понятно: наступило время шоу-бизнеса. Мы уже что-то понимаем в шоу – у нас есть песни, стиль, умение, но ничего не понимаем в бизнесе. И, главное, нам не интересно этим заниматься. Там же, на борту теплохода, мы договорились: Дима не лезет в творческую часть, мы не лезем в продвижение группы. Он не участвует в записи альбомов, продвигает тот товар, который мы ему принесли.
