Месса с массой преимуществ
«Реквием памяти Жоскена Депре» на фестивале «Опера априори» В римско-католическом кафедральном соборе Москвы в рамках четвертого фестиваля «Опера априори» состоялась мировая премьера «Реквиема памяти Жоскена Депре». О том, как в жесте поклонения великому полифонисту к «Реквиему» его фламандского ученика Жана Ришафора присоединились пять современных авторов из России, Австрии и Франции, рассказывает ЕЛЕНА ЧЕРЕМНЫХ. К месту исполнения — в собор на Малую Грузинскую — народ стекался в неакадемический вечерний час. Из-за затянувшейся католической службы у публики была получасовая возможность настроиться на нечто сакральное, простирающееся за рамки официального академического события. Трансляциями на сайте собора и на канале М24 «Опера априори» поддержала репутацию фестиваля, чье партнерство с современными технологиями вдохновлено просветительством и радикальной открытостью миру, которые так под стать выведенному на фестивальной афише адресату события. Жоскена Депре современники именовали «князем музыки», а страны и города спорили за честь считать его своим, почти как это было с Гомером. Свой путь от мальчика-хориста до настоятеля базилики Нотр-Дам во французском городе Конде-сюр-л`Эско Жоскен прошел с опытом сначала певчего, а затем и автора музыки для Сикстинской капеллы в Риме. Венецианский издатель Оттавиано Петруччи, Гутенберг нотопечатания, тиражировал его тридцать две мессы и сборники мадригалов, а его рукописи бережно коллекционировались для хранения в папском архиве. В 1532 году Жан Ришафор, как считается, посвятил памяти Жоскена свою «Заупокойную мессу» (Missa pro defunctis), едва ли не прекраснейший реквием Ренессанса. После знакомства с мессой в исполнении одного из европейских ансамблей куратор проекта Арман Гущян придумал пополнить семь частей дореформенной католической мессы эпизодами, которые написали композиторы нашего времени. В спутники свежеоткрываемому коллеге-фламандцу из века шестнадцатого попали продвинутые авангардисты Алексей Сысоев и Владимир Раннев, австрийский органист и импровизатор Клаус Ланг, французский просветитель и электронщик Франк Кристоф Езникян. Сверхзадачей, кажется, была отнюдь не попытка усмирить авторов нашего времени практическими предписаниями мессы Ришафора, написавшего ажурное вокальное сочинение для мужских и мальчиковых голосов, а серьезная попытка реставрации жанра. Дело в том, что после Моцарта и тем более после Верди, в чьем «Реквиеме» оперные громокипения поддерживают соответствующий градус апокалиптики, историей музыки оказался напрочь забыт ангельский звук, под который во время старинной заупокойной мессы душа усопшего направлялась, препоручаемая силам небесным, в горние парадизы. Вступлением именно к такому путешествию стал эпизод Армана Гущяна, где на веретено плывущего звука скрипки накручивались блаженные реплики хора, а в синкретическом единстве смычка и вокала обозначились идеальные для освобожденного духа перспективы. Хоровой фрагмент Владимира Раннева «Dies irae» отчетливо показал четыре куплетные фазы вознесения: после шелестящих, крошимых, как сухая листва, хоровых скороговорок, которые поднимались все выше и выше, усилие каждого куплета подытоживал мощный мужской унисон. Инструментальным сопровождением фрагменту Алексея Сысоева стала комбинация альта с тремя парами деревянных палочек, на которых выстукивали ритм крестовидно размещенные участники. В этой ритмической рамке проступал опрятный и нездешний «lux perpetua», «вечный свет», в даруемости которого обозначилась какая-то действительная иррациональная правда. В свете этой нелинейной музыкальной правды казалось логичным, что в эпизоде «Libera me» у Клауса Ланга текст рассыпался на произносимые по отдельности гласные и согласные, а в заключительном, наиболее продолжительном фрагменте «In paradisum» у Франка Кристофа Езникяна эпилогом к образу райского сада в сопровождении электронного саундтрека прозвучали две строфы из стихотворения Рильке «Розы». Дивные голоса московского вокального ансамбля Intrada под управлением Екатерины Антоненко ренессансными посланниками несли лирическую мысль ХХ века о незаменимости «одной-единственной розы», без которой «никогда не смогли бы мы говорить ни о наших надеждах, ни о нежных моментах в постоянных отъездах». Незаменимым, как начинание, выглядел в итоге и сам «Реквием памяти Жоскена Депре» — событие, вполне сопоставимое с семнадцатилетней давности «Страстями по Матфею-2000», собравшими для жеста коллективного поклонения Баху в англиканской церкви Святого Андрея всех на тот момент актуальных российских композиторов, поэтов и музыкантов.
