Солженицына: национальная идея до сих пор не выработана

Сто лет со дня рождения Александра Исаевича Солженицына. Он был единственным, кто точно доказал, что и один в поле — воин: к власти не стремился, но показал порочность системы и победил систему, которая пыталась его изжить, а рухнула сама. В Москве прошла международная научная конференция "Личность и творчество Солженицына в современном искусстве и литературе". Диапазон — широчайший: не просто театр, но и опера, не говоря уже о драматических спектаклях и всем известных фильмах вроде "В круге первом", который вышел на телеканале "Россия 1". В фойе Института искусствознания были представлены фотографии, сделанные самим писателем. Здесь "Вести в субботу" и встретились с Натальей Солженицыной. - Наталья Дмитриевна, я локти кусаю, потому что изучил программу конференции — она чудная. - Это правда. - К сожалению, пришел на последнем этапе. - Прошли два исключительно интересных и успешных дня. - Я, естественно, знал о спектакле "Матренин двор" в Театре имени Вахтангова. Но, честно вам скажу, грешен, опера "Иван Денисович" прошла как-то мимо меня. Она поставлена в Пермском театре оперы и балета. - Она была поставлена в пермском театре впервые. Александр Исаевич ее не видел и не слышал, но дал на нее разрешение, что меня страшно удивило, потому что он вообще всегда считал, что между писателем и читателем должны быть только книга и текст, который создал писатель. - Но и потом мы помним некоторую комичность оперы "Повесть о настоящем человеке": "Отрежьте, отрежьте Маресьеву ногу"…. - Вот-вот. Он никогда не хотел, чтобы, например, иллюстрировали его книги. Напрасно он этого не хотел, потому что была замечательная иллюстрация. Но Георгий Саакян, который 20 лет работал режиссером в пермском театре, написал Александру Исаевичу письмо. - Что уже нельзя было не согласиться. - Он согласился. Опера очень интересная. Она шла несколько лет в Пермском театре оперы и балета. Сейчас она не идет, но как будто бы есть планы на будущий год поставить ее в Москве. Мало того, скоро будет доклад Жоржа Нева, профессора Женевского университета, об опере по "Кругу первому" французского композитора. - Понятно, французы или люди из Женевы, но вот китайцы на солженицынской конференции… Вроде бы коммунистическая страна. - Когда Китай был совсем коммунистический, то есть без просвета, то Солженицына печатали на Тайване. Но его уже давно печатают в Китае большими тиражами. В общем, Китай — это страна читателей Солженицына. - Давайте остановимся на литературе. Александр Кабаков, автор "Невозвращенца", выступал с лекцией о двуглавом орле русской литературы, состоящем из Солженицына и Василия Аксенова. - Да, это было. - Дивная постановка вопроса. - Это был замечательный доклад, исключительно интересный и, я думаю, довольно неожиданный для многих, в том числе для тех, кто занимается Солженицыным. А может быть, и для тех, кто занимается Аксеновым. Это такая вольтова дуга, даже не полюсы, но все-таки такие два заряда современной литературы. Очень интересный доклад. И из него тоже видно, насколько Солженицын на самом деле современный писатель. Вообще много неожиданного и интересного на этой конференции. - Особенно со своей историей. Я смотрю на некоторые фотографии Александра Исаевича. Вон Калязин, колокольня… - Она так и стоит. - Несколько лет город — под водохранилище. Но сколько это водохранилище выработало электричества полезного для людей. Это вот, смотря, с какой стороны на все смотреть. Но вот о народе. Мы с вами живем в стране, гимн который написан в сталинские времена. - Больное место. - На гербе, который… - Царский орел. - Да. И короны остались, хотя у нас республика. И флаг у нас называется народным, хотя он, кстати сказать, дореволюционный. А вот когда в феврале замахнулись на тысячелетнее государственное устройство, как вам кажется, это, конечно, опасный вопрос, народ к самостоятельному плаванию был готов? Недавно, например, опять про монархию вспоминали. - Нет. - Была монархия. - Конечно, не был готов. Это все вопросы о самопознании, которые все еще в процессе. Ельцин бросал лозунг. То есть не бросал, а призывал: давайте выработаем национальную идею. Она до сих пор не выработана, по крайней мере, такая, с которой бы все согласились. - "Патриотизм" - слово, которое понятно всем, хотя ругательное для нашей интеллигенции. - Нет. Оно понятно всем, каждому на свой манер. По мнению Александра Исаевича, это чувство врожденное, естественное для любого человека. Но подлинный патриотизм — это патриотизм зрячий, когда вы не только считаете, что ваша страна лучше всех, ваш народ умнее всех, но и когда вы видите все ошибки или недостатки, которые присущи вашему народу или которые были совершены правителями вашей страны. И эта зрячесть, и это желание это исправить и есть двигатель, мотор к чему-то лучшему. Но вот Александр Исаевич выдвигал — это не его была идея, это была идея графа Шувалова — такую национальную идею — сбережение народа. Вот нам угрожают. Сейчас уже вроде немножко лучше, но все-таки есть демографический спад, при том что мы окружены более южными и восточными народами, которые не считаются с тяжелыми обстоятельствами жизни. Которые не считают, что если денег мало, то и детей должно быть мало. Они так не считают. А Европа так считает. И она под натиском других народов уже озаботилась. И, по-моему, не очень знает, как справляться. Мы должны думать о своем будущем. И для этого необходимо сбережение народа во всех аспектах. - Вы, как никто, знаете наследие Александра Исаевича. Взгляд Александра Исаевича на события февраля был какой: это был масонский заговор, заговор генералов, заговор иностранных посольств, что это было? - Он изучал этот вопрос. Да, действительно, были Терещенко, Керенский — они были масоны. Но не это сделало революцию. И не инородцы сделали нам революцию. Мы сами ее сделали. Он пришел все-таки к выводу, что корона пала в три дня. Но репетиция-то шла 50 лет, начиная с выстрела Каракозова. Общество было непримиримо к власти. И власть очень тупо медленно и неталантливо реагировала на запросы общества. Но ведь это длилось сто лет, начиная с декабристов. И этот раскол между образованным классом. То есть все сколько-нибудь образованное общество было против власти. Это, я бы сказала, даже нормально. Необязательно общество должно в любые моменты истории поддерживать свою власть. Оно должно критически относиться к власти, контролировать ее, одергивать спорить с ней, но не должно с ней враждовать. Когда начинается вражда, причем абсолютно не конструктивная, абсолютно непримиримая, которая исключает какие бы то ни было компромиссы… - Тогда-то мы и не понимаем, на что замахнулись. - Да.