Лев Аннинский размышляет о старинном и прекрасном слове "Товарищ"

Юные спасеныши послевоенного времени, будущие "шестидесятники", мы не упускали возможности подтрунить (безнаказанно) над тогдашним официозом. Пафосное слово "товарищ" смешно ложилось в разбойничий лозунг про сарынь и кичку. Сарынь - корабельная прислуга. Кичка - огражденное место на носу купецкого судна. Когда ватага ушкуйников врывалась на борт, звучал крик: "Сарынь - на кичку! Товар ищи!" В наших ушах это звучало "хохмой", но по существу имело четкие корни в истории. Слово "товарищ", говорят эксперты, отнюдь не является исконно русским. Оно образовано от тюркского tauar - термин, изначально использовавшийся в тюркском языке для обозначения скота. Позже tauar эволюционировал и начал употребляться в отношении любого товара и имущества. Ну а после заимствования в старорусский язык значение его стало двояким, обозначая одновременно товар, транспорт, обоз, стан. "Товарищами" стали называть себя бродячие торговцы, а затем слово перекочевало к купцам. И в этой среде оно получило новый смысл, попутно окрасившись - добавлю - типично русским значением "от противного", - срослось с отрицательной частицей "не". Это можно найти у Даля: Пеший конному не товарищ. Голодный сытому не товарищ. Гусь козлу не товарищ. Гусь свинье не товарищ. Слуга барину не товарищ... Политическую окраску "товарищ" обрел к началу ХIХ века на революционной волне, и если теоретики несли его к нам через Германию, то практики - через Францию. Призрак, бродивший по Европе, обретал русские очертания. Слово "товарищ" становилось бунтарским. Оно обретало совершенно новый смысл. Литература это почувствовала? А как же? Откройте "Тараса Бульбу" Гоголя: "Перенимают черт знает какие бусурманские обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке... Милость чужого короля, да и не короля, а паскудная милость польского магната, который желтым чеботом своим бьет их в морду, дороже для них всякого братства. Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело. Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество!" И поэзия - почувствовала. Пушкин - Чадаеву: Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Россия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена. Лермонтов. "Поле Бородина": Шумела буря до рассвета; Я, голову подняв с лафета, Товарищу сказал: "Брат, слушай песню непогоды: Она дика как песнь свободы". Песнь свободы... Это уже не "товар ищи..." И подхватывает песнь - уже в революционную эпоху - Маяковский: "Уважаемые товарищи потомки! Роясь в сегодняшнем окаменевшем дерьме, наших дней изучая потемки, вы, возможно, вспомните и обо мне..." "Товарищ" - это уже опознавательный знак советской принадлежности. Всенародной! Всемирной! Чтоб вся на первый крик: - Товарищ! -оборачивалась земля. У Маяковского это рождается в муках. А у Михаила Светлова вырывается на праздничный простор: "Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались, Как нас обнимала гроза?" Гроза не убивает, гроза обнимает... Но бронепоезду недолго стоять на запасном пути... Великая Отечественная нависает! И поэзия это чувствует! Константин Симонов: "Товарищ"... Вслед за врагом пять дней за пядью пядь Мы по пятам на Запад шли опять. На пятый день под яростным огнем Упал товарищ, к Западу лицом... Стихи Симонова - крутая солдатская лирика. Ее со стиснутыми зубами читаешь. А еще ведь были песни, которые слушали со слезами на газах. Когда пела Клавдия Шульженко: Об огнях-пожарищах О друзьях-товарищах Где-нибудь когда-нибудь мы будем говорить Вспомню я пехоту и родную роту И тебя - за то что ты дал мне закурить. Это мы получили в наследство. И от "Трех товарищей" Ремарка, и от старой солдатской песни "Служили два товарища", ставшей названием прекрасного фильма. Сыгравший в нем Высоцкий напишет уже от лица нового поколения: Наше время иное, лихое, но счастье как встарь ищи. И в погоню летим мы за ним, убегающим, вслед. Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей, на скаку не заметив, что рядом товарищей нет. Советской власти не удалось "экспроприировать" это великое слово. Потому и хочу с гордостью за него закончить строчками Михаила Анчарова: Говорил мне отец: "Ты найди себе слово, Чтоб оно, словно песня, Повело за собой. Ты ищи его с верой, С надеждой, с любовью, - И тогда оно станет твоею судьбой". Я искал в небесах, И средь дыма пожарищ, На зеленых полянах, И в мертвой золе. Только кажется мне, Лучше слова "товарищ" Ничего не нашел я на этой земле.