Он все умел доводить до совершенства: памяти музыканта Антатолия Крупнова

Двадцать лет назад, 27 февраля, не стало Анатолия Крупнова – музыканта, поэта, актера, одного из самых ярких представителей русскоязычного рок-н-ролла. В середине 80-х он заявил о себе как лидер одной из самых популярных отечественных рок-групп "Черный Обелиск". Позже он работал в коллективах "Неприкасаемые", "Воскресенье" и "ДДТ", а также в кино и театре. Последним проектом Анатолия Крупнова стал "Крупский сотоварищи", записавший всего один альбом, но продемонстрировавший огромный потенциал новой группы. К сожалению, в связи со смертью лидера – нереализованный. Тем не менее, весь материал, представленный в альбомах, записанных Крупновым или вышедших при его участии, демонстрирует удивительную актуальность его музыки. Энергию и силу, над которой не властны ни время, ни тенденции. Об Анатолии Крупнове обозреватель m24.ru Алексей Певчев побеседовал с его директором Анатолием Юрасовым. – Сейчас многолетние воспоминания о Крупнове и осмысление его творчества объединяются в некий проект под названием "Год Крупнова". Но время в рок-н-ролле течет быстро. Почему ты взялся воплотить все это именно сейчас? – То, что мы обозначили как "Год Крупнова" – понятие, скорее, условное. В день его 50-тилетия мы собрались и поняли, что почти совпали даты юбилея и 20-тилетней годовщины со дня его смерти. А то, что он сделал, остается неизменно актуальным. В театре имени Вахтангова режиссер Бутусов поставил спектакль "Бег" по пьесе Булгакова, а в ней звучит песня "Я остаюсь", что вышло совершенно случайно. Недавно иностранцы снимали фильм и попросили для него песню "Война". И таких примеров множество. Толя – одно из лучших воплощений рок-героя. И, наверное, никто, как он, не смог себя так отдать этому движению. В рок-н-ролле самые честные, к сожалению, умирают рано. Это не значит, что Кит Ричардс не играет честно, он просто сумел переступить какой-то очень опасный порог. Толина жизнь – это исповедь от всего сердца, произнесенная всем творчеством, концертами, да и всем образом жизни, который подчинен этому смыслу, – служению музыке. В нашем современном контексте это смотрится странно, но в те времена только это и было героизмом. Толя пел вне времени, не стремясь заигрывать ни с кем. Видео: YouTube/nasheradio – Тем не менее, песни, а также их музыкальное воплощение не стареют. Почему записи "Черного Обелиска" звучат неизменно свежо? В то время как альбомы многих его коллег по жанру, по большей части, – ностальгическая архаика? – Когда в 1986 он только начинал группу, он уже был склонен к некой театральности на сцене и был в этом очень органичен и искренен. Архаика вылезает, когда ты либо старательно что-то то копируешь, либо ты – заложник собственной маски, которая со временем тускнеет и все эти штаны-лосины и сценические ужимки становятся чудовищным и нелепым диссонансом для восприятия. Толя никогда не стремился идти в ногу со временем. Вспомни оформление пластинки "Еще один день" 1994 года. В то время все люди в этом жанре рисовали черепушки, сюжеты разговоров с дьяволом, каких-то чертей, но Толя заявил: "Ни в коем случае! Никаких чертей!". Он очень любил образы. И всю боль, которая на самом деле у него была внутри, сумел трансформировать в творчество. А болело у него очень сильно! Под внешней оболочкой этакого Квазимодо скрывалось огромное количество нежности и доброты. И вот эта чувствительность ко всему происходящему, деликатность и романтичность, воспитание на каких-то правильных примерах, страдая, соприкасалось с тем, что преподносила жизнь. В 1990-х Толя уже стал петь на злобу дня и его "день прошел, а ты все жив" – это и сегодня текст на злобу дня. Весь его посыл был криком о том, что надо что-то делать и он это делал. Оттолкнувшись от театральности, от того, что он играл как актер в начале своей карьеры, он пришел к абсолютно исповедальному образу. К личности, которая поет про себя. Если затронуть какие-то внешние привязки, то Крупнов (как большой зрелый автор) неизменно стремился раскрасить свое присутствие на сцене. Однажды он решил, что "Черный Обелиск" на сцене будет лишен каких-либо украшательств и докажет свою точку зрения лишь музыкой и поэзией. Именно это (а еще искренность и непредсказуемость) стало залогом того, что его музыка до сих пор актуальна. Скажем, "фанк-металл" тогда никто не делал. Все ждали "трэша", а получали прифанкованный альбом. Видео: YouTube/Alexander Yurasov – Почему на определенном этапе Крупнов объявил о своем уходе из "Обелиска", а чуть позже представил проект, далекий от "тяжелых" экспериментов? – Пока жив был Толя, жив был и "Черный Обелиск". Я сделал заявление, что эта группа распалась в тот момент, когда Толя находится в клинике. Мне казалось, что это поможет ему. Но это была полная ерунда, родившаяся в моем больном сознании. Распустить группу не мог никто, кроме Толи. А тогда это вызвало бурю протеста и со всех сторон в меня полетели камни, а Толя в этот момент молчал. Потом он появился в куче ТВ-программ, включая "Акул пера" и "Угадай мелодию". И все с облегчением вздохнули. Вот этим моментом мы обнародовали наше возвращение. К сожалению, господь распорядился так, что это возвращение не было триумфальным и по-настоящему оно случилось уже после смерти Толи. "Черный Обелиск" как группа трансформировались несколько раз. В итоге старый состав превратился в совершенно новый. В тот, который смог сыграть то, что хотел Толя, который хотел уйти музыкально навороченных тем в сторону лаконичных песен. Он шел к простоте, но не к банальности. К легкости, позволяющей, играя, переходить из стиля в стиль. Хороший пример – кавер-версия песни "Жираф" Владимира Высоцкого, где есть все. И фанк, и рок-н-ролл и "тяжеляк". – Эти трансформации были связаны с кардинальным изменением музыкальных вкусов и каких-то жизненных приоритетов? – Толя рос как личность. Он изначально был очень интересным и содержательным человеком. Был открыт ко всему новому. И его изменение вкусов – результат внутреннего роста. В итоге это была уже зрелая личность, которая знает, чего хочет и куда идет. Собственно, вот этот момент взросления и отразился на всем, что он делал. При этом нельзя сказать, что Толя как-то предавал свой вкус. Он с детства любил "Машину времени" и "Воскресенье". До "Воскресенья" он играл в тяжелом "ШАХе", где ему было интересно поиграть музыку на грани предела инструментальных возможностей. Дальше, когда он стал работать с проектом "Крупский сотоварищи", встал такой вопрос: каким образом воплотить стихи и музыку, которые он начал писать при помощи максимально выразительных средств. Хэви-метал не является исключительно богатым средством, потому что сразу заставляет человека определенным образом склониться к некой экспрессивной истеричности. У Толи еще раньше, на "тяжелых" концертах, появилась "Пельменная". И таких песен получалось все больше и больше. Песня "Я остаюсь" и то, как она сформулировалась окончательно, свое реальное воплощение получила именно в проекте "Крупский сотоварищи", где он нашел состав, который максимально универсально мог переключаться в зависимости от задач, поставленных драматургией текста. Толя никогда не стремился собирать гигантский "Олимпийский" и всегда говорил: "Мой зал – это 1 – 1,5 тысячи, потому что так происходит лучший контакт со зрителями". Он хотел видеть зрителя, который его слушает и слышит. И три человека на сцене считал идеальным для таких залов. При таких условиях есть возможность и для личной импровизации. Где музыка, не закованная в какие-то семплы и структуры, жива и абсолютно подвижна. Она – дыхание, личность, которая исповедуется. Видео: YouTube/Alexander Yurasov – Актерские работы Крупнова – чуть менее известная грань его творчества. Он сыграл в спектакле "Контрабас" по пьесе Патрика Зюскинда в Театре имени Рубена Симонова, а в кино – в фильме режиссера Андрея И "Научная секция пилотов". Насколько легко Крупнов, не обладающий актерским образованием и навыками, раскрывался на этом поприще? – Анатолий был человеком очень одаренным и прирожденным актером. Он – человек той же породы, что и Челентано, который может делать на экране что угодно, а мы его за это любим. Я думаю, что постепенно киношники Толю бы просто растерзали. У всех, кто с ним работал, от народного артиста России Виктора Павлова и оператора Игоря Клебанова, а также у простых зрителей, его работа вызывала самые восторженные отзывы. У Толи оказался врожденный артистизм. Это же как в музыке: есть люди – вокалисты, которые прекрасно берут ноты, идеально споют что угодно. Но у него получалась другая история: он всегда проживал песню, пел ее изнутри, хотя никогда не учился петь. – Проект "Крупский сотоварищи" был сформирован в сжатые сроки. В то время Крупнов уже играл в "Неприкасаемых" Гарика Сукачева. Именно к этому моменту накопилось немало материала, ожидавшего воплощения? – Все правильно. "Крупский сотоварищи" планировался до "Неприкасаемых", и материал начал записываться вторым составом "Черного Обелиска", который Толя пытался растормошить на другую музыку. Так получилось, что все записанное в акустике, в манере unplugged, пошло в корзину. Надо было сразу брать других музыкантов, но излишняя Толина щепетильность, нежелание никого обидеть, ни к чему не привели. Все участники группы в итоге поняли, что они не на своем месте. И ушли со скандалами и претензиями. В "Неприкасаемых" Толя, конечно, кайфовал, но из "проекта звезд" (в первом составе играли музыканты из самых популярных рок-групп), он в итоге стал другим. И мы вернулись к тому, что было. На этот момент у нас был свой состав из трех человек – Саша Митрофанов (ударные), Митя Варшавчик (гитара) и Толя (бас, вокал). А еще имелись крутейшие песни. Часть из них вошла в единственный вышедший альбом. Всего Толя написал тогда около 30 песен. Мы их потом выпустили в исполнении друзей-музыкантов на двойном "Postальбоме". Там часть песен была для "сотоварищей", а часть для "Обелиска". И те, что вышли просто под бас-гитару – черновики. "Postальбом", конечно, некий полуфабрикат, который мы сделали, максимально стараясь не испортить его замысел. Конечно, если бы его делал сам Крупнов, там все бы еще сто раз дорабатывалось и доделывалось. Он все умел доводить до совершенства. Например, как это было с альбомом "Еще один день" группы "Черный Обелиск" или "Чужие песни и несколько своих" группы "Крупский сотоварищи". Видео: YouTube/Alexander Yurasov – Сейчас ты готовишь переиздание всех работ Крупнова. Как это должно выглядеть на выходе? – Это будут известные альбомы, сведением которых Толя был недоволен. Первыми появятся альбомы "Я остаюсь" и "Стена". Потом хотим переиздать все остальное. Планируем записать альбом-трибьют с песнями, Крупнова, которые поют друзья-музыканты. Уже записались "ДДТ", Костя Кинчев, "ЧайФ" и многие другие. Всего будет выпущено 12 пластинок, включая альбомы "86-88", "Стена", "Еще один день", англоязычный "Еще один день", "Крупский сотоварищи", а также "Пост-альбом", готовящийся как альбом-трибьют. Все они выйдут поодиночке, а потом в единой коробке на виниле и CD. – Сравнивать Крупнова с кем-то – штука довольно бессмысленная. Но если все-таки попробовать поискать аналогии, способные передать масштаб его харизмы и личности?.. – Я бы назвал Владимира Высоцкого, Тома Уэйтса и, пожалуй, Лемми Килмистера. Кстати, Толя, как и Лемми, всегда очень обижался, когда его "крестили" под "хеви-метал". Они просто играли рок-н-ролл. Они в чем-то похожи: оба играли на бас-гитарах, оба хрипящие мужики, и оба находились в развитии... Другое дело, что Лемми нашел свою простую грозно-скрипучую форму и в ней жил. А Толя, наверное, был больше философом... Ему все время чего-то не хватало. Он же был скрипачом, в "Обелиске" развивалось его блюзовое начало, а победила "классика". И в итоге он стал таким трубадуром, сотканным из совершенно разных начал. Его характер – это характер генерала Черноты на турецком базаре. Характер прекрасного воина, дающего последний бой. Это предельный романтизм, предельная мужественность, предельная отвага и сильный посыл, где нет ни грамма инфантилизма и сентиментальности. – Удивительная штука: Крупнов – штурмовая, стенодробительная машина, в жизни был человеком очень добрым, общительным, коммуникабельным и даже в чем-то застенчивым. Какое качество, на твой взгляд, было в его характере основополагающим? – Самопожертвование! Толя всегда думал о себе в последнюю очередь. Однажды на гастролях в Одессе организаторы что-то не рассчитали и вместо трех дней мы сыграли два. Нам недодали гонорар и привезли билеты прямо на вокзал. Билеты оказались в плацкартный вагон, их оказалось на один меньше. Предложили кинуть жребий, но Толя сказал: "Без билета еду я". И всю дорогу до Москвы ему негде было голову приткнуть. Ни у кого даже в мыслях не было, что это должен был сделать лидер группы. Так было во всем. Если говорить, каким он парнем был, так вот именно таким.