Федор Бондарчук – Дмитрию Быкову: А пришельцы-то уже здесь

Федор Бондарчук в интервью креативному редактору Sobesednik.ru Дмитрию Быкову рассказал о своем фильме «Притяжение». «Притяжение» Федора Бондарчука удивило российского зрителя дважды. Сначала все ждали фантастический боевик, а потом получили очень странное, местами откровенно пародийное, местами прямо публицистическое кино про взрыв национализма на московской окраине. Второй всплеск удивления связан с тем, что кино, несмотря на масштабную пиар-кампанию, строгую секретность и пафосную премьеру, все-таки хорошее. Большинство критиков, не говоря уж про рядовых зрителей, так прямо и пишут: «вы не поверите» – или «не бейте меня», – но кино Бондарчука хорошее. «Это не для Путина» – Федя, вам самому не надоело каждый раз сталкиваться с этой реакцией? «Вы не поверите, но Бондарчук снял хорошо»? – Что вы, как это может надоесть! Вот если бы каждый раз: «Вы не поверите, но Бондарчук опять разочаровал...» Я уже внутренне готов к тому, что зритель приходит на картину с заниженными ожиданиями. «Было несколько удач подряд – ну должен же он провалиться!» Нет, мне нравится так разочаровывать. Кстати, мы действительно все делали, чтобы не просочилось ни факта, ни одного сюжетного хода. Нам нужен был шок: все-таки это совсем не тот жанр, которого ждали. – Вплоть до того, что актеры не читали сценарий? – Нет, это уж слухи. Как бы Меньшиков согласился, не читая сценария? Другое дело, что я ехал его уговаривать, а он, прочитав, уже согласился. И должен вам сказать, что с этой легендарной звездой, якобы невыносимо требовательной и капризной, у меня было на съемках меньше всего проблем. А вот с Александром Петровым, играющим Артема, – это да. То, что он изобразил на пресс-конференции – это еще очень мягко. – Давайте я вас напрямую спрошу о главном: мне показалось, что это фильм для Путина. То есть он снят так, чтобы Путин смог его понять и услышать. – Да, вы говорили. – Ну просто, понимаете, как «Мастер и Маргарита» рассчитан все-таки на главного читателя... – Дима, я слушаю ваши лекции и знаю эту вашу идею. – Она не только моя... – Она красивая и соблазнительная, что говорить. Но Путин еще не видел этого фильма, и когда мы снимали, то такой показ не предвиделся. Он и в случае со «Сталинградом» не предполагался изначально. Я вообще снимал не для одного зрителя, я хочу, чтобы это действительно посмотрели миллионы. Чтобы российское кино отбивалось в прокате как минимум. – Знаете, фильмы, снятые для одного зрителя, в России обычно хорошо отбиваются... – Это тоже красивая формула, и тоже не так. Как мне кажется, Путин не поощряет какую-то конкретную культуру и не подкармливает лояльных художников. И я не могу сказать, что ему нравится определенный стиль. Наверное, чтобы попасть в его вкус, я снимал бы иначе. Ну известно, например, что ему нравился «Щит и меч», что он вообще любит серьезное кино с динамичным сюжетом. А «Притяжение» – эклектика, вполне сознательная. Это отчасти пародия, потому что нельзя уже сегодня снимать про пришельцев, не отсылаясь к сотням предшественников. Это действительно «Чужой» с поправкой на Чертаново, со всеми чертановскими реалиями, вообще постоянное выпрыгивание из любого жанра. Наметилась антиутопия – и тут же прыгнула в боевик, оттуда в мелодраму, оттуда в комедию типа «Человек со звезды», там даже прямая цитата есть, только Карен Аллен его там кормит яблочным пирогом, а у нас блинчиками... с горчицей, допустим, но это тоже разрушение штампа... Я как раз во всех хотел попасть, поэтому там намешано разного. – Но согласитесь: интеллигентный страдающий полковник, который не хочет зла, страстно любит дочь, которую прячет от всех, и собаку, которая вот-вот умрет... и при этом так скромно живет в квартире в том же Чертаново! – Вот честное слово, я про это не думал. Хотя у вас похоже получается. Ну, это ваша профессия – так объяснить автору, чтоб он и сам у себя не подозревал таких глубин... – Но послание-то отчетливое. Не культивируй вокруг себя ненависть, иначе она тебя самого сожрет и тебе придется стрелять в эту толпу. Вчера еще вполне тебе преданную. – А это послание там есть, да. Но оно как раз ко всем, потому что очень многие же еще не понимают, чем они будут расплачиваться. Фашизм – не идеология, или, во всяком случае, он может получиться из любой идеологии. Это как лиане-паразиту, понимаете, все равно, на каком дереве расти. Но это эмоция, совершенно конкретная: вот мы, сплоченные ребята, над нами долго измывались, теперь мы отыграемся. А вот они, ужасные чужаки, пришельцы, хонтийцы, и это наша земля, и мы сейчас будем мочить. Это восторг нерассуждающего сплочения и мочения. И расплата за него действительно бывает ужасная, можно вообще страну потерять, мы это в истории наблюдали. Сейчас это эмоциональное опьянение очень у многих, а чужаков готовы лепить из кого попало, и я показал изнутри, как это работает. – О да. Когда Артем говорит речь про любимого убитого друга, совершенно ублюдочного, кстати... – Да, и там еще камера вокруг него так летает. Но он верит, когда все это говорит. Петров сыграл точно: ведь ему сейчас неважно, какой это был друг. Он его начинает канонизировать прямо по ходу, он слезу глотает... Хорст Вессель. И Артему, обратите внимание, хочется быть плохим. Он хочет себе это разрешить. А полковнику не хочется. Он этим тяготится. Он с облегчением вздыхает, если можно не стрелять. В этом огромная разница. – Но корабль-то он сбил. – Да, потому что у него инстинкт – сбивать непонятное. Там же Юля говорит пришельцу: «Надо вам было над Финляндией лететь...» «Обитаемый остров» нельзя закончить – Мне еще показалось, что это попытка заново сделать «Обитаемый остров», на этот раз глазами Саракша... – С этим соглашусь, потому что «Обитаемый остров» – произведение загадочное. Его нельзя закончить, можно обнародовать – но не оторваться от него. Стругацкие вынуждены были написать два продолжения. И сейчас, кстати, вышел целый цикл продолжений чужими руками – ученики и последователи написали свои фанфики. Причем не дилетанты, а серьезные писатели. Не потому, что мир Саракша так привлекателен – он хорошо придуман, но неуютен, а потому, что проблема не разрешена. И я не знаю, разрешима ли она. – Им поначалу казалось, что, если отключить излучатели, все наладится. – У нас там опять есть тема излучателей – бабушка говорит про телевизор... Нет, ничего не сделаешь одним отключением. А ставить другие излучатели – зачем менять шило на мыло? Это, кстати, случайно получилось – про «Остров». Но расклад действительно тот же самый: это история про Максима глазами Рады Гаал. Есть Фанк – которого играл Мерзликин: теперь это полковник Лебедев. Есть Гай – Артем, похожий на Федорова даже внешне. С той поправкой, что он сделан немного истериком, а Федоров как раз должен был играть чистого солдафона, который сначала поклоняется Отцам, а потом Максу. Есть идеальный пришелец, действительно романтический герой, принц на звездолете, тоже с поправкой: Максим такой весь прекрасный, а Харитон (ну, она его так зовет) безэмоциональный, немного «человек дождя». – Это почему так сделано? – А это давняя моя идея, попытка... не знаю... показать необходимость смерти. Если нет смерти, то нет эмоций, нет сострадания... Ведь нас что объединяет? Только то, что все мы смертны, других сходств нет. И сегодня некоторая безэмоциональность у людей оттого, что смерть отодвинулась, а в Средние века, скажем, она плотно окружала человека. И эмоциональный накал, фон жизни был совсем другой. Но если не считать этой холодности – он, правда, остро чувствует чужое состояние, но как-то ровно реагирует, – да, он Максим. И найти его было так же трудно. – А это случайно, что его играет именно Риналь Мухаметов? Как бы «не местный»? – Послушайте, Мухаметов в свои двадцать семь – звезда постановок Серебренникова, сыграл главную роль в «Искуплении» у Прошкина, сложнейшую, и как сыграл! Он из Татарстана, и если в нем что-то есть от инопланетянина – так это глубокий голос, ангельские интонации. Но это потому, что он боролся с заиканием и избавился от него совершенно. Поэтому он как бы с трудом осваивает земной язык. Нет, это чистая случайность, что инопланетянина зовут не по-русски. – А Старшенбаум? У нее, пишут, началась сразу любовь с Петровым... – Не сразу. То есть даже если картина кому-то не нравится, один положительный эффект от нее уже есть. Старшенбаум выбрана потому, что она бесспорная красавица и при этом может быть всякой: она действительно легко превращается в старшеклассницу из Чертаново. Никакой звездности, естественная очень. «Секс играет некоторую роль в жизни. В моей, в частности» – А я тут подумал: вы же никогда в Чертаново не жили, откуда любовь к этому району? – Я много где жил, и поверьте: вся сегодняшняя Москва, если глядеть из космоса, одно большое Чертаново. С точки зрения пришельца, нет принципиальной разницы между Чертаново и Рублевкой. – Но если продолжать вашу метафору – то есть рассматривать историю про спальный район как конфликт с чужой цивилизацией, – эти пришельцы нас тоже многому могут научить... – Прежде всего надо понять, что они от нас ничем, кроме скафандров, не отличаются. Ну, разве что бессмертны, и то бессильны против кирпича. А внутри скафандров – люди. И да, они могут научить, они носители огромной древнейшей культуры, которую мы видеть не хотим. Как и Трамп не хочет понимать, что мексиканцы, от которых он отгораживается стеной, может быть, грязнее американцев, но древнее американцев, больше всякого повидали в истории... Пришельцы – это ведь не только русская проблема. – А в Штатах купили фильм? – В Штатах иностранное кино очень редко выходит в прокат. Практически никогда. Но более 40 стран уже купили картину. Она ведь стоила по голливудским меркам ничтожно мало, пять миллионов долларов – в четыре раза дешевле того же «Острова». Главные деньги ушли на компьютерную графику. Снимали три месяца, а постпродакшен – около года. – Я не очень понял, зачем вам 3D. В «Сталинграде» оно хоть сценарием мотивиро­вано... – Я первоначально и не планировал 3D. Но затем в процессе переговоров с международными партнерами приняли решение сделать эту версию, потому что, например, в Китае сейчас другого кино практически не смотрят. – Я так понял, что вы сначала вообще не планировали это снимать... – Да, изначально сценарий меня заинтересовал как продюсера. В процессе дальнейшей работы он начал приобретать глубину и смыслы, которые увлекли меня уже как режиссера. И команда у меня полностью новая! Там и сценаристы, и артисты, и вообще большая часть команды – люди до 30. – А вам в этом году 50. – И вам. – Планируется шумный юбилей какой-то? – Да я бы дорого дал, чтобы эту цифру забыть вообще... – Простите, что спрашиваю, но мне показалось, что в вашем кино огромную роль играет секс... – Вы действительно первый, кто меня об этом спрашивает. – Ну вспомните сцену с Белоснежкой из «Роты»... – С Рахмановой? Вау! Это действительно хорошая сцена. Очень сложная. Но вы же не любите «Роту»... – «Роту» не люблю, а сцену люблю. Потом в «Острове» вы сильно увеличили роль Рады, потом в «Сталинграде» появилась любовная линия среди всего этого пламени, и сейчас вот такая сцена бурная подростковая... – Секс играет некоторую роль в человеческой жизни, да. В моей, в частности. (Смеется.) Но если серьезно... человек в это время что-то такое понимает, чего в обычной жизни не видит вовсе. Может быть, вот это общее братство по части физиологии... Секс – это всегда такой способ все о себе рассказать за несколько минут. И может быть, Артем как раз чего-то главного о Юле не понял именно потому, что ровно в момент, когда все должно было произойти, упала тарелка. И ничего они не успели. – Кстати, об Артеме. Это ведь единственный полноценный персонаж. Живой, отвратительный, несчастный, талантливый, очень харизматичный. И я думаю иногда с ужасом: ведь после полковника будет Артем. – А эту возможность я преду­сматривал, да. Мы, если прямо говорить, про нее и снимали. Потому что, когда придет настоящий националист, да еще талантливый, с внутренней драмой, с несчастной любовью, его остановить будет очень трудно. Никакой Меньшиков не справится. Когда люди с битами орут: «Это наша земля!» – их и танки не остановят. Очень может быть, что после всех искушений придется пройти и через это. Он там самый живой герой, да. И самый опасный. И он уже здесь – как, впрочем, и пришельцы.