Не надо быть племянником Ванды, чтобы предсказать, какой из вечеров февраля станет для президента Трампа самым неприятным – 26 февраля, когда будут вручать «Оскары». Весь Голливуд, за редкими исключениями типа Арнольда Шварценеггера или Клинта Иствуда (но у того позиция неоднозначная), настроен антиреспубликански, и Трамп для Мадонны и Де Ниро — как мулета для быка. Вдобавок, Трамп сам спровоцировал первые оскаровские скандалы, на три месяца запретив въезд в страну мусульманам из семи стран, включая Иран. В итоге от приезда на церемонию отказались иранская звезда, главная актриса фильма «Коммивояжер» Таране Алидости, а затем и сам именитый режиссер фильма Асгар Фархади. А ведь именно «Коммивояжер», обойдя на последнем витке «Рай» Кончаловского, стал одним из пяти номинантов на звание лучшего неанглоязычного фильма года. Политическая пикантность в том, что Фархади уже является голливудским лауреатом, то есть в Америке его должны чествовать как мэтра. Пять лет назад он обрел своего первого «Оскара» за «Развод Надера и Симин». На сегодня он — самый премированный из иранских режиссеров. У «Коммивояжера», в частности, две награды последнего Каннского фестиваля за лучшую мужскую роль Шахабу Хоссейни и лучший сценарий. Больше того: фильм отчасти можно расценить как антииранский. Но тут надо сделать поправку: расценивать буду я, взглядом европейским. А что на самом деле имел в виду Фархади, аллах его знает. О ЧЕМ ЭТО История слегка детективная, очень восточная. Живет и трудится школьный учитель – такой же талантливый и заинтересованный в своих страшеклассниках, как персонаж Вячеслава Тихонова из «Доживем до понедельника». Разница в том, что класс у него исключительно мальчишеский. Иран, однако. Одновременно он актер и, возможно, еще и режиссер. Вечерами они с друзьями выпускают спектакль – и не какой-нибудь, а по классической «Смерти коммивояжера» американца Артура Миллера (американец для Ирана – это уже вызов). В чем связь между пьесой Миллера, где средний человек лелеял американскую мечту выбиться в люди, да не преуспел, и сюжетом фильма «Коммивояжер», не понимаю. Перед одним из спектаклей супруга главного героя, играющая главную женскую роль, говорит ему: по окончании ОНИ опять придут. Речь о цензорах, которых смущают три сцены. Конфликт? Но он как возникает, так и угасает – тем более, что иранские режиссеры, даже такие мэтры-основатели современной иранской школы как Аббас Киаростами и Мохсен Махбальбаф всегда с осторожностью ругали власть (Джафар Панахи – порезче, за что его и арестовали в 2010-м на шесть лет и еще на двадцать лишили права заниматься профессиональной деятельностью. Что не помешало ему за эти годы снять и выпустить в мировой фестивальный оборот три фильма. Восток – дело тонкое). Это фильм не о цензуре, не о школе, даже не о театре. Он о другом. После спектакля жена-актриса, не успев смыть грим, убирает вечером квартиру. Ее сдал друг по спектаклю, поскольку старая в многоэтажке чуть не развалилась. Жена звонит мужу-актеру и просит заскочить в супермаркет, уточняя, что сейчас пойдет в ванную. Тут же раздается звонок домофона. Она спокойно, ожидая мужа, нажимает на кнопку, отщелкивает замок двери, которая открывается медленно пугающе, и, судя по всему, идет в ванную, оставив, как потом выяснится, одежду на кровати. Вот не люблю допущений! Ну отчего она решила, будто пришел муж, если она только-только попросила его зайти в магазин? И пошла куда? В ванную!? Когда, кстати, она успела что-то с себя снять, если дверь квартиры уже открывалась? (невольно вспоминаю Венедикта Ерофеева и «Москву-Петушки»: «Веня! Скажи мне… женщина Востока… если снимет с себя паранджу… на ней что-нибудь останется?»). Какая женщина, а тем более восточная, станет раздеваться с открытой дверью, не будучи уверенной, что заявился именно муж? Факт, однако, в том, что прибывший с опозданием муж не находит жену дома. Но обнаруживает, что все ступеньки перед дверью залиты кровью. Жена – в больнице с жутко разбитыми лицом и головой. ЧТО В ЭТОМ ХОРОШЕГО И вот тут-то — занятное. Муж и жена не идут в полицию. Хотя как не пойти? Ведь нападение – прямо в доме. Соседи – свидетели. У жены, которая теперь боится остаться одна, на сцене во время роли случается нервный срыв. И вообще у них на руках все улики: дурак-нападавший забыл свой телефон (он выключен, но любители детективов знают, что это не проблема, по выключенному телефону человека находят на раз-два), и он оставил ключи от своего грузовичка, который быстро нашелся поблизости. В «Разводе Надера и Симин» Асгар Фархади покорил меня тем, что в фильме действовавали абсолютно европейские люди. В «Разводе» я понимал всё. А после просмотра пришел к радикальному выводу: именно иранское кино сформировало современное европейское и даже лучшее американское. Никаких спецэффектов, никакой бьющей на эмоции закадровой музыки – все выглядит так, словно это подсмотренная настоящая жизнь. Актеры будто бы и не играют – это живые настоящие люди. Обновленный вариант классической фрацузской «новой волны». Без иранского кино не было бы и «Догмы» Ларса фон Триера. «Коммивояжер» — иное кино. Оно – о сути современного Ирана. О стране, которая реально идет своим ходом и третьим путем. Не Западным, не Восточным, своим. Это фильм о том, что у женщин и мужчин разные представления о чести. И уж тем более: у женщин и мужчин, мусульманских и европейских. Почему интеллигентная семья не заявляет в полицию о криминале: о том, что некто ворвался в квартиру, в ванную, где мылась жена, и нанес ей травмы? А потому, что это стыдно. Муж и жена, хотя и интеллигенты, равно стесняются случившегося. Они и без того опозорились перед соседями и скрывают детали происшествия даже от образованных друзей в театре: как жена могла докатиться до того, чтобы впустить в квартиру постороннего да еще когда мылась в ванной? Больше всего меня поражает в «Коммивояжере» то, что мы так и не узнаем главного: а был ли криминал? Ударил ли героиню случайный пришедший мужик, нанес ли ей травмы (что само по себе тянет на годы тюрьмы), или же он просто ошибся дверью (до этого в квартире обитала какая-то – по иранским меркам – оторва), а главная героиня сама с перепугу упала и ударилась? Нет, даже не это меня поражает. Меня поражает, строго говоря, что никого не интересует, было ли совершено криминальное преступление. Для всех важно только одно: видел он ее не вполне одетой или нет? Всё! Потому муж и жена и не идут в полицию: там ведь надо будет прилюдно рассказать о том, как она мылась (мыла она, кстати, насколько понимаю, только голову), а тот другой вошел – то бишь придется еще раз прилюдно и позорно раздеться, теперь уже на словах. И мы еще будем спорить о разнице сознаний и о том, можно ли впустить восточных людей в Европу и заставить их быть европейцами? Чистый Мишель Уэльбек с его романом «Покорность», в котором Европа в лице Франции легко ложится под мусульманство. В фильме есть, однако, еще один неожиданный поворот. Муж оскорбленной героини, по профессии актер-учитель-режиссер, мечтает найти негодяя, отомстить ему. Убить. А вот женщина, жертва непонятно чего (удара ли по лицу, подглядывания – уж точно, это доказано в фильме, не насилия), против мести. Потому что понимает, что именно в мусульманских странах мужчина еще более беззащитен, подвержен разным дурацким правилам, нежели женщина. И нельзя казнить случайного мужика только за то, что он нечаянно забрел в глупо открытую дверь, искренне полагая увидеть там совсем другую. В конечном счете, «Коммивояжер» — примиренческая картина. Особенно на фоне всего того страшного, что творилось в прошлом году между христианами и мусульманами. Не ведаю, речь ли только о шиитах, каковыми являются большинство иранцев, или о всем мусульманском мире. Но явный посыл фильма Фархади — склонность мусульман к прощению. Тем более глупо, что именно этот режиссер проигнорирует оскаровскую церемонию. Хотя голливудское общественное мнение «Оскар» ему уже отдало. НАШ ВАРИАНТ РЕКЛАМНОГО СЛОГАНА Иранскому мужчине нужны шоры как коню. Тогда он точно не попадет в неприятную ситуацию.
