Любовь к психопату с бритвой в руке
«ЗАВОРОЖЁННЫЙ» / SPELLBOUND Альфред Хичкок не стремился принять горизонтальное положение и посвятить постороннего человека в свои сны или фантазии детства. Но он знал, что немало американцев это делают регулярно. Америка ещё в тридцатые годы стала пристанищем учеников Фрейда. Все они бежали от Гестапо, мечтавшего обсудить с ними их работы — особенно те, что исследовали фашизм как форму массового безумия. В итоге трансатлантического перелёта и весьма комфортного гнездования возникли школы, разогревшие интерес к психоанализу. А в сороковые началось его триумфальное шествие. Голливуд, где уравновешенный человек встречался нечасто, не прошёл мимо модного увлечения. Деятели кино массово укладывались на кушетки, открывая специалистам доступ к истокам своих психозов. Магнаты не были исключением, поскольку общение с творческими людьми в рамках производственного процесса — это верный способ сойти с ума. Иные из них посещали целителей тайно, иные — безо всяких стеснений. К примеру, Дэвид Сэлзник открыто таскался к психоаналитику, который не позволял ему двинуться от депрессии к паранойе. В 1944 году Хичкок утвердился в намерении снять фильм на тему, вызывавшую нарастающий интерес. Он начал искать сюжет, и вскоре обнаружил книжку «Дом доктора Эдванса», подписанную именем Фрэнсис Бидинг. Под этим псевдонимом скрывались два англичанина, Хилари Сондерс и Джон Палмер, безостановочно строчивших романы. «Дом» был самым удачным их них. Это был триллер о сумасшедшем, которому поручили возглавить психиатрическую больницу, и чья команда оказалась сформирована из шизофреников. Революционные назначения явились прологом жутковатых событий. Фабула была недурна, но Хичкоку хотелось снять не фарс, а реальную историю, закрученную вокруг психоанализа. Вместе со своим старым знакомым, Ангусом Макфейлом, он сочинил либретто сценария. Молодая врач-психиатр влюбляется в нового директора клиники, но вскоре понимает, что тот — самозванец. Вскоре лже-директор признаётся ей, что не знает, кто он — не помнит ни своего имени, ни своего прошлого. Известный врач, чьё место он занял, пытался помочь ему, но погиб. Самозванец заявляет, что совершил убийство, и бежит из клиники. Сердце подсказывает девушке: её возлюбленный не виноват. Она находит его, и, применяя психоанализ, выводит из таинственных лабиринтов, созданных нездоровым сознанием. Она избавляет своего избранника от болезни, развившейся из-за рокового события детства и шока, пережитого во время войны. Заодно девушка раскрывает преступление. Она догадывается, кто на самом деле убил известного врача и манипулировал больным человеком? Хичкок хотел поставить этот фильм в Англии. Он вёл переговоры о создании фирмы, где лучшие мастера кино могли бы работать вне диктата продюсеров. Ничего у него не вышло. В Англии в это никто не захотел вкладываться. Киноиндустрия страны целиком принадлежала американцам. Даже фильмы, выходившие под британским флагом, снимались на американские деньги. У независимой кинокомпании перспективы были крайне сомнительны. Дэвид Сэлзник опасался, что один из лучших режиссёров ускользнул от него навсегда. Хичкок не свихнулся и не погиб под бомбёжкой. Он был в отличной форме, и поэтому продюсеру его захотелось вернуть. Сэлзник был в курсе переговоров о создании британской кинокомпании и тревожился по этому поводу. Он поручил своему представителю выяснить планы Хичкока и передать ему горячий калифорнийский привет. Он готов был снова станцевать перед ним танец любви. Режиссёр вскоре понял, что компанию мечты создать не удастся. А значит, надо было возвращаться в Голливуд, где его считали законной добычей Дэвида Сэлзника. Новый замысел Хичкока продюсера невиданно вдохновил. Тема показалась ему потрясающе своевременной. Сэлзник подключил к работе лучшего сценариста — Бэна Хэкта, «голливудского Шекспира», помешанного на психоанализе, а в консультанты определил своего личного аналитика. По просьбе Хичкока, он договорился об участии в проекте Сальвадора Дали. С его помощью режиссёр хотел воссоздать сны своего героя. Сюжет картины оказался столь необычен и запутан, что многие коллеги Хичкока считали, что мастер совершает ошибку. А Ингрид Бергман, которая никогда не боялась экспериментов, поначалу вообще отвергла предложенную ей роль, назвав сценарий неправдоподобным. Она согласилась только после длительных уговоров. Правдоподобность была такой категорией, которой Хичкок совершенно не дорожил. В одном из интервью он заявил, что если логика противоречит его замыслу, он просто вышвыривает её в окно. Бергман пребывала в растерянности. Она совершенно не представляла, как играть важнейшие сцены, и впоследствии признавалась, что смогла увлечься и войти в роль, когда Хичкок предложил ей: «Импровизируй!». Грегори Пек был растерян не меньше. Ему предстояло играть шизофреника, а он нормальных-то людей играть ещё не научился. В то время он делал первые шаги в кино. Двадцатисемилетний доктор, бросивший медицину ради карьеры актёра, появился в Голливуде, когда там трагически не хватало мужчин. Особенно молодых и красивых. Их всех загребли в армию. Пек был освобождён от призыва из-за травмы позвоночника. Высокий, красивый, обладающий приятным низким голосом, он сразу попал в обойму претендентов на главные роли. Новичок волновался. Ему казалось, что режиссёр его недолюбливает. Хичкок не обращал на него внимания, разговаривал с ним снисходительно и не давал никаких советов. Однажды Пек спросил: о чём думает его герой в следующей сцене? Хичкок заявил, что это совершенно неважно, и попросил просто стереть со своего лица всякое выражение. Пек заподозрил, что подобное отношение вызвано ревностью. Ему показалось, что Хичкок влюблён в Ингрид Бергман. При её появлении он менялся — становился податлив и, казалось, про многое вокруг себя забывал. И это заподозрил не только Пек. Небольшую, но яркую роль исполнил популярный в то время Михаил Чехов. Его русский профессор, весёлый старичок-колокольчик, добавил немного юмора в пугающий и напряжённый рассказ. Сегодняшнему зрителю фильм Хичкока может показаться наивным. Он напоминает киноприложение к «Введению в психоанализ». Но в своё время он производил ошеломляющее впечатление. Он был не только обращён к модной теме. Одним из его главных героев, причём героем положительным, был параноик с бритвой в руке. Такое американцы видели впервые. Чувство страха и сострадания переполняло зрителей, заставляя их с напряжением следить за развитием сюжета и ждать развязки жутковатой истории. Успех был абсолютным. Огорчили Хичкока только два обстоятельства. Он не имел права на окончательный монтаж, и продюсер урезал многие эпизоды, да ещё небрежно положил музыку. И образы Сальвадора Дали оказались сокращены беспощадно. Сэлзник пришёл в ужас от ожившей сюрреалистической символики, которая лавиной обрушивалась с экрана. Он сократили сцену сна до двух минут, что экстравагантный европеец воспринял как оскорбление и навсегда зарёкся сотрудничать с Голливудом.
