Полифония истории судеб
В Ульяновске состоялся очередной, третий по счету, театральный фестиваль «История государства российского. Отечество и судьбы», а участие артистов из Германии и США придало ему статус международного. Он проходил с 6 по 12 декабря на сцене Ульяновского драматического театра и был посвящен 250-летию Николая Карамзина. Около 3 тысяч жителей города посмотрели девять спектаклей. Концепция фестиваля свободна и состоит из двух тематических блоков. Первый называется «Карамзин 2.0»: это постановки на историческую тему и спектакли по произведениям русской классики. Второй блок – «Homo Soveticus» – позволяет отразить советский период нашей истории. Если бы не столь широкий концептуальный охват, возможно, возникли бы вопросы, как тот или иной спектакль вписывается в формат фестиваля. По той же причине, видимо, не стоит беспокоиться, что «исторические» пьесы скоро закончатся – классики и современники выручат. Карамзин forever Поскольку фестиваль проходил в юбилейный год Карамзина, логично, что в фестивальную афишу попала «Бедная Лиза» Ульяновского драмтеатра – спектакль, выстраивающий мост между поколениями. Несмотря на то, что Карамзин реформировал русский язык, заставив его звучать современно, его сентиментализм так далёк от эпохи постмодерна, что режиссёру Сергею Морозову пришлось искать новые подходы, чтобы увлечь этой историей современного зрителя. Молодёжь – целевая аудитория этой постановки, которая получилась яркой, компактной, местами ироничной, но главное – она возвращает нас в сентиментальную эпоху, где искреннее чувство Лизы сталкивается с сословными барьерами и разбивается о неверность возлюбленного – трагедия! (Береги честь смолоду – к этой теме театр вернётся в «Капитанской дочке»). Новгородский театр драмы им. Достоевского привёз историческую хронику «Карамзин. Портрет души и сердца». Пьесой назвать это сложно, скорее это сценарий литературно-музыкальной композиции о жизни, работе, эволюции воззрений Карамзина, составленный из фрагментов его биографии, трудов, а также воспоминаний современников. Это был бы рядовой спектакль «к дате», если бы в нём не содержался важный разговор о переломном моменте в судьбе России, который случился именно в Новгороде: царь Иван Грозный захватил город, устроил в нём бойню, силой присоединил его к московскому княжеству, навсегда уничтожив ростки вечевого народовластия. Театр поддерживает актуальную дискуссию об исторической правде. Монархист и консерватор Карамзин, работая над своей историей, рассуждает в спектакле: не утаить ли кровавые страницы? Но если не рассказывать о том, что сделал царь Иван Васильевич, что тогда есть история? И он решает описать то, что было: как новгородцев бросали в воду целыми семьями, как ежедневно губили по 500-1000 человек, что убийства продолжались пять недель. Важно, что со сцены об этом нам рассказали сами новгородцы, среди которых, может быть, есть потомки тех несчастных, казнённых Грозным. После такого спектакля не остаётся сомнений, что памятник Грозному, недавно установленный в Орле, – это памятник царю-душегубу, и в этом можно сослаться на авторитет Карамзина. Бремя власти и сила любви Тему народа и власти можно считать лейтмотивом фестиваля. Тон задала пушкинская «Капитанская дочка» в постановке Олега Липовецкого, которому удалось создать эпическое театральное полотно, «Войну и мир» в миниатюре. Противостояние Гринёва и Швабрина – трагического героя долга и драматического героя страсти – разворачивается на фоне народного восстания, а отношение к Пугачеву (необычная и существенная роль Марка Щербакова) высвечивает характеры героев. Режиссёру и актёрам удалось показать не только мощь «дубины народной войны», жестокость бессмысленного и беспощадного бунта, но и социальную генетику власти. Императрица Екатерина Великая и «вор и самозванец» Емельян Пугачев, как видно из спектакля, очень сходны в своём стремлении к власти, фактически, сделаны из одного теста: они антиподы и при этом – неразрывны. Очень интересна и намеренно «неудобная» сценография Якова Каждана: пирамидальное нагромождение металлических каркасов, символизирующее одновременно и сложный путь восхождения на пирамиду власти, и нагромождение событий противоречивой русской истории. О том же – о притягательности и бремени власти – историческая фантазия «Театр императрицы» по произведению Эдварда Радзинского в исполнении Малого театра (Москва). Властная и хитрая Екатерина Вторая озабочена поддержанием «постоянства в правлении». Для этого она устраняет двух гипотетических конкуренток – лже-императрицу Елизавету и не претендующую на трон Августу, выманив обеих из-за границы с помощью своих фаворитов Алексея и Григория Орловых. Что она при этом сохраняет – стабильность в государстве или личную власть – судить зрителю. Однако для обоих Орловых предложение царицы, «от которого нельзя отказаться», становится разрушительным: один теряет любовь, другой – жизнь. Понимает это и Екатерина (её очень точно играет Татьяна Лебедева) и страдает от этого, оправдывая себя тем, что монарх должен иметь «решительность делать что должно». Нашему времени будут созвучны и решение Екатерины сохранять пожизненные привилегии для ближнего круга во избежание заговоров, и её снисходительное отношение к Европе («её можно купить»). «Нелинейная» малая сцена STEPS THEATRE из Нью-Йорка показал на малой фестивальной сцене очень интересный спектакль «Василий и Федерико» по рассказам Шукшина. Театр провёл смелую параллель между Шукшиным и Феллини, совместив, как написано в аннотации, простоту первого и многозначность второго. Атрибуты клоунады напоминали о том, что на сцене идёт всё-таки игра: то ли итальянцы играют русских мужиков и баб, то ли – наоборот. Зато спектакль убеждает: в сибирской русской деревне живут люди, обладающие итальянской феллиниевской страстью, и это роднит русских и итальянцев – у нас сходный темперамент! Поэтическую драму «Колесо» (GOFF-company, Берлин - Санкт-Петербург) можно было назвать «испытанием Мандельштамом», проверкой нашего зрителя – доросли ли до этой поэзии? Григорий Кофман читал стихи Мандельштама в сопровождении импровизированного авангардного джаза (Николай Рубанов – саксофон, Алексей Иванов – ударные). Да, Осип Мандельштам для Советской России был слишком авангарден эстетически и поэтому не мог выжить в чуждом ему окружении. Поэт говорил о себе, что он единственный в стране пишет «с голоса», поэтому Кофман тоже «распевал» некоторые его стихи. Судьба поэта трагична – он сгинул в 1938 году в пересыльной тюрьме на Дальнем Востоке. Мандельштам был и остается «инопланетным» поэтом («Мало в нем было линейного, нрава он был не лилейного»), поэтому фри-джаз в спектакле был органичен. За исключением горстки покинувших зал людей ульяновцы проверку Мандельштамом выдержали. Как и в целом – проверку фестивалем, поскольку залы были полны. Главным событием фестиваля, несомненно, стала «Капитанская дочка», уровень остальных работ был также весьма высок, кроме одного откровенно самодеятельного спектакля «Мелодия Алеутских островов» (Сергиево-Посадский театр-студия «Театральный ковчег»), – странной, алогичной компиляции из переписки Чехова с Ликой Мизиновой и фрагментов его пьес: и по структуре, и по исполнению эта «мелодия» с танцами и поцелуями прозвучала фальшиво и диссонировала с полифоническим фестивальным фоном.
