Виталий Манский: «Говорить, что у нас нет цензуры — как утверждать, что нет зимы»
С документалистом и президентом фестиваля «Артдокфест» Виталием Манским мы встретились в Таллине на кинофестивале «Темные ночи», где он представлял свою новую картину «Родные». Мы поговорили с режиссером о его жизни в Латвии и открывающемся 1 декабря в Москве фестивале «Артдокфест». Формально Россия не имеет к фильму Манского «Родные» отношения. В ее производстве принимали участие Украина, где Виталий родился и снимал фильм, Латвия, где он с недавних пор живет, а также Германия и Эстония. — Сейчас много разговоров о цензуре. Театральные деятели на одном из собраний пришли к выводу, что ее в России нет. Коснулась ли она «Артдокфеста»? - Говорить о том, что у нас нет цензуры, все равно что утверждать, что у нас нет зимы. Все прекрасно понимают и принимают факт ее существования — авторы, приступая к съемкам фильма, продюсеры, поддерживая или отказывая в поддержке тому или иному проекту. Уже давно телевидение не показывает фильмы, расходящиеся с генеральной линией партии. Это уже начинают принимать к исполнению и фестивали, которые должны быть по определению свободными. Они же существуют для расширения границ, в данном случае кинематографа, чтобы посмотреть на различные точки зрения, художественные формы выражения тех или иных событий, нащупать язык завтрашнего дня. Чем больше экспериментов, не вписывающихся в общепринятые рамки, тем важнее фестиваль, тем больше смыслов его существования. У нас же Министерство культуры строго отслеживает — нет ли на фестивале картин, не прошедших процедуру обретения прокатного удостоверения. Даже самый наивный человек понимает, что прокатное удостоверение — это цензурирование, притом не только идеологическое, а на уровне статуса фильма и его автора. Для того чтобы получить прокатное удостоверение, нужно быть юридическим лицом, а это уже другая зона ответственности. По сути, мы возвращаемся к процессу над Бродским: раз вы не член Союза писателей, значит, вы не можете быть поэтом и то, что вы пишете, не является поэзией. Вы не можете быть кинематографистом, потому что вы никто. При старой системе кинопроизводства, связанной с обработкой пленки, огромными и дорогими камерами, наличие фундаментальности имело смысл. Сейчас фильм может быть снят на мобильный телефон, и даже смонтирован на нем же. Андрей Грязев, снявший на камеру за 200 долларов фильм «Завтра» об арт-группе «Война», зарабатывал уроками фигурного катания. А в свободное время снимал кино, монтировал его на домашнем компьютере. А потом «Завтра» показали на Берлинале, в то время как другие российские картины, сделанные на студиях с юридическим лицом, огромными инвестициями государства, многомиллионными бюджетами, не попали туда. «Завтра» вышел в российский прокат, показывался на «Артдокфесте» и других фестивалях. Однако с приходом нового министра культуры такая ситуация уже невозможна. Если мы покажем такой фильм, то будем сидеть в судах, как сидели все лето за показы на «Артдокфесте» в 2015 году. Министерство культуры не только запрещает, но отслеживает и наказывает. — О каких фильмах речь? — О зарубежных, которым не нужны прокатные удостоверения. Но Минкульт пробил семь дел в Хамовническом суде. Каждое из них слушалось по три-четыре раза, в общей сложности было 20 заседаний. И это в ситуации, когда люди сидят в камерах предварительного заключения и не могут годами дождаться очереди на суд. Какое глобальное преступление против человечества — показ фильмов якобы без прокатных удостоверений! — И каков результат? — Мы проиграли, хотя доказали, что не нужны были прокатные удостоверения, потому что это зарубежные картины. Но нам вменили в вину то, что мы якобы ввезли их ненадлежащим образом. Был оштрафован кинотеатр, с которым мы теперь не работаем. — Так в этом году все может повториться? - Теперь мы берем все риски на себя, полностью арендуем кинотеатр, а не работаем, как раньше, в партнерской программе. Чтобы избежать проблем с Министерством культуры — а мы понимаем, что министр не успокоится и будет свои юридические службы и дальше на нас нацеливать, — мы вывели некоторые фильмы за рамки показа в кинотеатре и показа на территории Российской Федерации. Но мы их тем не менее покажем в Москве в посольстве европейской страны, на территорию которого не распространяются законы РФ. Они будут показаны в центре Москвы, но не в России. — Наверное, все эти сложности связаны с интересом к вашей персоне? - Думаю, что министр сильно ошибся, когда решил, что достаточно отключить финансирование — и фестиваль умрет естественной смертью. Мы уже третий год лишены господдержки. Но нельзя о других судить по себе. Если от министра и тех мероприятий, которые он щедро поддерживает, отключить финансирование, то они все исчезнут в одну секунду. На следующий день люди, не получив зарплату, не выйдут на работу. «Артдокфест» существует по принципиально другим законам. Он жив, потому что есть огромный зрительский запрос, мощнейшая воля большого количества авторов, снимающих актуальное кино, превращающее в художественные образы нашу, как всегда, непростую российскую реальность. — Будут ли после фильмов дискуссии? - Мы восстанавливаем в полном масштабе фестивальный клуб, где по вечерам будем обсуждать фильмы с авторами. Люди хотят не только задать короткий вопрос, но и высказаться по поводу героев и обстоятельств, сверить свою точку зрения с общим градусом в обществе. А в наших фильмах поднимаются темы альтернативной службы в армии, протестного движения, Чечни. Это же уникальная возможность — прийти и выступить в открытой дискуссии — не цензурированной, не митинговой, а спокойной, по болевым вопросам сегодняшнего дня. Энергия людей, желающих прийти на «Артдокфест», непробиваемой силы. Распоряжением министерства ее не отменить. — «Родных» покажете? — Российская премьера состоится 2 декабря. Учитывая, что фильм обо мне, моей семье, я позволил себе наглость показать его в свой день рождения. Я сейчас нечасто бываю в Москве, поэтому это прекрасный повод всех пригласить на день рождения. — Мама из Львова приедет? — Нет. Честно говоря, ей тяжело приезжать в Россию. Мы находимся в некотором заблуждении по поводу того, что происходит в Украине. Я не касаюсь политики и войны. Они — в зоне пропаганды. А вот украинская повседневность очень изменилась после Майдана, и мы о ней тоже ничего не знаем. Может быть, «Родные» дадут возможность почувствовать интонацию жизни украинского общества. — Кто вошел в состав жюри и какие гости ожидаются? - Драматург Александр Гельман как председатель, режиссер анимационного кино Михаил Алдашин и блогер Арина Холина. Мы всегда приглашаем в жюри не документалистов. Это принцип. Хотим, чтобы в его составе работали не генералы, а активные люди, лидеры своих направлений. Нам понравился опыт участия в жюри рэпера Васи Обломова. С его появлением мы почувствовали свежий взгляд на документальное кино. Теперь искали в жюри человека, существующего в виртуальном пространстве, и пригласили блогера Арину Холину, работающую в гендерной тематике. У нас много фильмов о женщинах и снятых женщинами-режиссерами. Мы серьезно зажаты бюджетными рамками, поэтому у нас ограниченное количество гостей. Приедут режиссеры — участники конкурсной и внеконкурсных программ. Стефан Эберляйн из Мюнхена привозит любопытную внеконкурсную картину «Сказка о Соловьях-разбойниках» — о песенном конкурсе «Калина красная». Для меня он открыл неведомое пространство шоу-бизнеса в российских тюрьмах — со своими звездами, агентами. Мы покажем фильм во всех наших городах, где проходит «Артдокфест», — Москве, Петербурге, Екатеринбурге. — Но вы теперь и в Латвии проводите фестиваль. - Да, накануне российского «Артдокфеста», как пролог к большому фестивалю, где тестируем картины и зрительский интерес. Но в России люди хотят не только смотреть кино, но и объединяться в пространстве, где можно высказать свою точку зрения. Не случайно в этом году мы выбрали слоган «Вместо свободы». «Артдокфест» становится местом свободы, которая должна присутствовать в обществе и государстве. В Латвии доступ к любым фильмам и высказываниям открыт, нет того напряжения, которое присутствует в России. Там меньше зрителей — и дело не в масштабе страны, а в степени актуальности той или иной темы. Здесь такая дилемма, и для документалиста в том числе: что лучше — жить в прекрасной Швейцарии, где не о чем снимать, или в революционной России, со всеми лишениями и проблемами, где всегда есть пространство для художественного осмысления. Латвия, конечно, не Швейцария, но по общему климату в государстве она более комфортна и цивилизованна, чем Россия. Когда я слышу что-то о Латвии в российских СМИ — а я теперь живу там и знаю, что происходит, — возникает ощущение, что рассказывают про какую-то другую страну. За два года жизни в Латвии я встретил человек пять, которые не смогли объясниться со мной на русском языке. Девушка в кафе, которая не знала ни английского, ни русского, обратилась в зал за помощью. Подошли люди, и мы объяснили, что хотим картофельные драники со сметаной. В моей компании работают латыши, которые говорят со мной на русском языке. И это в некотором смысле проблема — нет особого стимула учить латышский. — В Эстонии по сравнению с Латвией гораздо меньше людей знает русский язык, особенно среди молодых. — Часть постпродакшна «Родных» мы делали в Таллине. Я жил здесь полтора месяца и почувствовал кардинальное отличие от Латвии. Здесь процентов сорок населения, особенно в районе 23–30 лет, просто не владеет русским языком. Но, опять же, я никогда не ощущал в ситуации невозможности моей коммуникации никакого негатива. — Живете в основном в Латвии? Хорошо там себя чувствуете? — Можно ли хорошо себя чувствовать после 50 лет, живя не в своем доме? Мы чувствуем по отношению к себе хорошее, дружеское отношение. Сам факт, что мы были вынуждены оставить свой дом и переехать в другую страну, в которой не родились, с которой нет глубинных связей, — существенный. Это не так просто. Но не мы первые и не мы последние.
