Театр Романа Виктюка справил новоселье, а сам худрук - юбилей

Роман Виктюк 28 октября отметил свой 80-летний юбилей премьерой нового спектакля и новосельем своего театра в открывшемся наконец после реставрации здании бывшего ДК им. Русакова на Стромынке (памятник советского авангарда, построенный по проекту К.Мельникова). "РГ" расспросила юбиляра и новосела о новых ощущениях и видах. Поздравляем, Роман Григорьевич... Роман Виктюк: Тише, тише! ... С открытием театра! Роман Виктюк: А, это - пожалуйста. Новоселья вы ждали 20 лет. Что теперь чувствуете? Роман Виктюк: Только одно. Если бы все те, кто эти 20 лет был вместе со мной, не любили друг друга, если бы этого самого сильного на планете средства не было, мы бы и не верили, что этот день настанет. И теперь, когда он пришел окончательно, никто не радуется. Почему? Роман Виктюк: Потому что это все уже было в нас. Мы с этим жили. Самое страшное, что в разрухе, в ремонте, когда холод был, здесь не топили, не было воды, дул ветер, дождь падал, там, где сцена, снег задувало - и в этом мы репетировали каждый божий день. 19 спектаклей выпустили. С другой стороны, это было легко. Потому что архитектор вложил в это здание ритуальное осмысление жизни. Он верил, что последний этаж - это площадка для общения с Богом, с вечностью. То есть, вам помогали футуристы с их способностью мыслить чистыми архитектурными формами, устремленностью в будущее, функциональностью, доведенной до абсолюта. Роман Виктюк: Совершенно верно. А как с этим монтируется ваш театр - усложненной, изощренной эстетики? Роман Виктюк: Очень просто. Есть основа, божеское начало - и все. А футуризм, по-вашему, сейчас актуален? Роман Виктюк: Нет. По очень простой причине: наша Земля вместе с Солнечной системой проделывает свой путь вокруг оси галактики. В галактике есть 10 структур - от нулевой до самой высокой. Если спилить дерево, там видны эти круги - их десять. Каждая ступень имеет свою длительность. Ступень, которая для человечества высший подарок - это творческий переизбыток галактики. Она отправляет на Землю творческую энергию только на десятой ступени. В начале цикла система бездарна, это импотенция, ничего не создается. В это время остаются лишь ошметки от творческой переизбыточности, и они называются современностью. То есть футуристы появились от этого творческого переизбытка? Роман Виктюк: В 1913 году Земля вошла в нулевой цикл. "Черная ночь"- называл это Хайдеггер - это пространство, которое ничего не дает. Нет вспышек, единицы. Малевич, Хармс - их или власть изолировала, или они сами меняли направление. Малевич пришел к Хармсу с Введенским, снял обувь, носочки, встал на колени и сказал: "Я уже старый человек, я ничего не успею. Пойдите и уничтожьте цивилизацию - она нас погубит". И он сказал, что его "Черный квадрат" - это не изыск, не выдумка, а конец искусства - каждый может подойти, мазануть черной краской и сказать: "Я - творец". Эта вседозволенность - это отсутствие творчества. Мы живем в темноте. Это знали все творцы тогда, почему они так часто меняли стили, думая, что это современно. А это - не современно. Это молния, имеющая отношение к творческому переизбытку Вселенной. Если вернуться из космоса на землю - 20 лет ваш театр кочевал по чужим площадкам. Такой вот опыт жизни без дома вас чем-то обогатил? Роман Виктюк: Мы 36 стран объездили. Есть дом или нет… Главная ошибка на планете - считать, что материя - основа мироздания. Вранье. Не материя главное в мироздании, а то молчание, в котором сила планетарной энергии все определяет. И эта сила диктует новую форму. В моем новом спектакле артистами руководит не сюжет, не текст, а эта энергия, которую они слышат. Под ее воздействием они работают. А чужие или свои площадки - не имеет никакого значения. 60 лет назад вы закончили актерский факультет ГИТИСа. Сама Алиса Коонен поставила вам пятерку за актерское мастерство. Роман Виктюк: Не пятерку - выше! Она встала и сказала: "Артистка не имеет права судить другого артиста, и я не смею этого делать. Я могу сказать только одно: запомните эту фамилию". И назвала меня. Но сразу после выпуска вы начали ставить спектакли во Львовском ТЮЗе. Вы что-то предприняли такое, чтобы вчерашнего студента-актера позвали в режиссеры? Роман Виктюк: Ни-че-го! Я еще во Дворце пионеров ставил со своими студийцами. Мне учительница дала ставить "Бесприданницу", когда мне было лет 14. Почему же вы пошли не на режиссерский, а на актерский факультет? Роман Виктюк: Какая вы наивная! Потому что мне казалось: ну что я в этом понимаю? А оказалось - мне подсказывали свыше, что делать на сцене, что и почему должно происходить. И так оно и есть. Кого вы могли бы назвать своими учителями? Роман Виктюк: Когда мне было 7 месяцев, и мама ходила на "Травиату", я, едва услышав увертюру, эти скрипки, эту песнь тоски по любви, начинал так биться, что мама трижды уходила с увертюры. Я каждый год приезжаю туда, посижу у театра и ухожу. Когда я приехал на могилу Верди, я все это ему рассказал, и он меня слушал. А среди современников кто для вас значим? Роман Виктюк: Я сам! Я ж все сам придумал. Мне никто ничего не говорил, ничему не учил. Я в год смотрел по 240 спектаклей. Приезжали впервые Питер Брук, французы, Жерар Филипп - я везде пролезал, вместе с Валей Талызиной мы все смотрели. А сколько фильмов я пересмотрел! Но любимые режиссеры, актеры у вас были? Роман Виктюк: Никого. А кто был тогда? Эфрос - это уже мой период. Мы на телевидении вместе работали в двух разных пространствах. Я и он, я и он. И еще в Ленкоме Марк Захаров. Все. Американцы вот написали, что я что-то там определил в русском театре второй половины ХХ века, не знаю что. Отстаньте, я все сам. Теперь вы сами учите студентов в ГИТИСе. Зачем это вам? Роман Виктюк: Потому что я понимаю, что надо воспитать режиссера. Игорю Неведрову, актеру своему, я принес итальянскую пьесу "Венецианка" и сказал - "Ставь!". Подарил ему одежку - пиджак, брюки, рубашку, туфли - все! Режиссерский дебют - он вошел сюда в этом - были аплодисменты. И я увидел его работу уже на выпуске. Мне не надо было его проверять. Самую мелочь подсказал. Чему нужно учить студентов? Только доброте, преданности, любви. Если нет между ними дружбы - все. Им по 19 лет, потрясающее поколение пришло. Отличаются от предыдущих? Роман Виктюк: Да! Отличаются даже от последнего моего выпуска, прошедшего со мной Хармса и Введенского. Эти уже начали с иной эстетики. Это ветер галактики. В них, живущих в разных местах, попала эта искра. Они и сами не знают - это я им уже рассказывал. Просто родились. Вы, сколько живете, создаете свой миф - история про "Травиату", потом была цыганка, напророчившая "будет дирижером", потом всевозможные совпадения, мистификации, игра с нарядами, истории с пиджаком, который висит, а хозяин его уже далеко - это все то, что Евреинов называл "театр для себя", театр в самой жизни. Роман Виктюк: Правильно! А как же без этого? А из чего состоит ваш личный миф, из каких элементов? Роман Виктюк: Чистый глаз и незамутненная улыбка. То, чего подделать нельзя. Когда я на фотографиях этого не вижу - это не я. Я бы назвала еще мальчишество, хулиганство. Роман Виктюк: Так это же детство, как без этого. Однажды в театре Моссовета, когда ставил там, я повесил фотографии артистов в фойе рядом - кто с кем живет. Был скандал? Роман Виктюк: Милицию вызывали! Думаю, потому что секретарю парторганизации Шапошниковой, она играла у меня царицу, не нашлось сожителя. Ох и кричала: "Кто посмел!". Вы, говорят, и книжки воровали? Роман Виктюк: Я всегда ворую. Мы с Люсей Петрушевской приходили домой к Арбузову, и то, чего у меня не было, я на книжных полках выбирал и откладывал в стороночку. Он приходил, я ему: "А у вас нет того-то?" - "Да что вы, Роман, я сам мечтаю, всем заказал". Ну и все - раз ты не знаешь, что у тебя есть, то и не надо тебе. Никакой обиды. Еще одна черта: вы будто ускользаете всегда, будто избегаете законченных форм, ожидаемых ответов и готовых определений. Роман Виктюк: Потому что вести нас может только тишина. Только энергия тишины способна вытолкнуть и сделать все за тебя.