Кино: каннское Гран-При Ксавье Долана
«Это всего лишь конец света» (Juste la fin du monde) Канада — Франция, реж. Ксавье Долан, в ролях: Гаспар Ульель, Марион Котийяр, Леа Сейду, Натали Бай, Венсан Кассель. Фейсбук фильма Луи — знаменитый писатель, настолько занятой, что целых двенадцать лет не виделся со своими провинциальными родственниками. Но он решил, наконец, выбраться к ним в выходные — чтобы встретиться с мамой, младшей сестрой, старшим братом и его супругой (с которой Луи даже не был знаком, так как не приезжал на свадьбу). И рассказать им о том, что умирает. Трейлер фильма «Это всего лишь конец света» Новый фильм Ксавье Долана грозил стать его крупнейшим поражением (насмотренные критики встретили ленту более чем прохладно), но обернулся крупнейшим на данный момент фестивальным успехом: члены каннского жюри оказались не столь продвинутыми, предыдущих лент самого Долана, похоже, не видели и с чистым сердцем выдали молодому (всё ещё) режиссёру Гран-при. Так, наверное, и надо подходить к этой картине — забыв про куда как более яркие и взрывные работы канадского художника («Я убил свою маму», «Воображаемая любовь», «И всё же Лоранс», «Том на ферме», «Мамочка»), с открытой душой восприняв «Это всего лишь конец света» как нечто новое и самостоятельное. Хотя сделать это, конечно, будет непросто, учитывая, что творчество Ксавье Долана пользуется у нас пусть не великой, но вполне устойчивой популярностью. Проще, вероятно, будет тем, кто придёт к кинозал не на режиссёра, а на звёзд — тем более что тот впервые собрал у себя на площадке узнаваемых не только во Франции или Канаде, но во всём мире артистов: мать Мартина — Натали Бай, сестра Сюзанна — Леа Сейду, брат Антуан — Венсан Кассель, невестка Катрин — Марион Котийяр. Менее всего известен в этом ансамбле сам Луи — пусть Гаспар Ульель и сыграл в своё время молодого Ганнибала Лектера, а совсем недавно — Ив Сен-Лорана, но всё же его имя до сих пор, что называется, не на слуху; во всяком случае, проигрывает по звучности прочим. Что удивительно: получив в своё распоряжение, без преувеличения, команду мечты, режиссёр использовал её … как-то уж совсем «по-режиссёрски», не без странностей. Долан, безусловно, давно уже состоявшийся мастер: он умело и ловко оперирует снятыми кадрами, внимателен ко вкусным деталям, которые он ловит будто бы на лету. Он отлично работает с саундтреком, включая в него не только оригинальную партитуру, но и «старенькие» песни Камий («Home Is Where It Hurts»), «O-Zone» («Dragostea Din Tei») и Моби («Natural Blues»), а кроме того относительно свежий хит от «Lost Frequencies» («Are You With Me»). Музыка — важнейшая составляющая фильма, что сближает автора если не с Тарантино (тут всё-таки разные жанры), то по меньшей мере с Франсуа Озоном, который в молодые годы тоже умел устраивать из кино ретро-дискотеку. Так вот, пока актёры молчат, отдаваясь во власть изображения, музыки и склеивающего их монтажа, всё прекрасно, а в какие-то моменты даже великолепно: задумчивые крупные планы, взгляды, рапиды, то солнечный блеск, то сгущаются тени… Но стоит героям заговорить, как вся магия кино улетучивается, оставляя место нарочито плохому театральному спектаклю. Персонажи то и дело перебивают друг друга и неизменно пререкаются, они постоянно спорят и ругаются, на полном ходу вырабатывая одно-единственное чувство — чувство неловкости. Конечно, так было задумано. Перед нами — совершенно невыносимая семейка, члены которой не любят слушать и не могут прислушиваться, но обожают говорить о чём угодно, лишь бы не о самом сокровенном. Пустой болтовнёй они заполняют безнадёжно разделяющую их пустоту, чтобы хотя бы со стороны казаться близкими людьми, давно уже не являясь ими на самом деле. Приезд сына и брата — которого они и любят по старой памяти, и ненавидят за то, что он позабыл их и бросил — даёт их языкам новую работу. Им кажется, что за прошедшие годы накопилось так много, что следовало бы ему высказать, но каждый из них остаётся с ним наедине — и сказать, по существу, нечего. «Я молчу, чтобы подать пример», — грубит Антуан. «Я не сильна в разговорах», — признаётся Катрин. «Я их боюсь», — говорит Луи невидимому другу по телефону. Мать не помнит, сколько лет её блудному сыну, и запаздывает со своей обязательной фразой, произнося её («Хотела сказать, что рада тому, что мы все тут, все вместе»), когда все уже разошлись из-за стола. Замысел автора понятен: раскопать их, всех и каждого, вывернуть наружу, снять маски и каждого заставить расплакаться. Следуя написанным репликам и указаниям режиссёра, актёры, понятно, стараются — но достигают ли успеха?.. Вероятно, эта картина — из числа тех, что рождаются не на экране, а в душе своего зрителя. Нет соприкосновения — и разум отстранённо выдаёт нам целый список неточностей, просчётов, огрехов. Например, Долан пытается сделать вид, что рассказываемая им история не имеет связи с нынешним временем, а происходит «где-то когда-то» (в основе фильма — пьеса умершего в 1995-м Жана-Люка Лагарса). Но если по радио звучит современная песня, разве не следует спросить у героев, почему они дюжину лет обменивались только открытками, ни разу не воспользовавшись (как мы можем судить) ни телефоном, ни скайпом, ни даже социальными сетями?.. Один только вопрос — а уже подтачивает фундамент. Но если контакт между героями и вами возникает, то прощается, наверное, всё, даже банальной метафорой вылетевшая из часов с кукушкой птичка. Если отчий дом для вас — это действительно там, где больно (следуя за названием вступительной песни «Home is were it hurts»), то Ксавье Долан через свой фильм общается непосредственно с вами.
