День защиты от детей

На киноэкраны выходит один из главных российских фильмов года — повествующий о фундаментализме в отдельно взятой школе «Ученик» Кирилла Серебренникова. Кроме того: Том Хэнкс вновь осваивает Дэна Брауна, Франсуа Озон осматривает любовный пейзаж после Первой мировой, а британец Колм Маккарти находит новую жизнь зомби. В одной калининградской средней школе творится черт знает что. Утомленная историчка задает на дом сочинение «Сталин — эффективный менеджер». Бодрая биологичка (Виктория Исакова), наоборот, несет подросткам свет секспросвета — на примере видео со слониками из Animal Planet. Сожительствующий с биологичкой физрук любуется старшеклассницами в бикини на уроках в бассейне. Есть и приставленный к школе батюшка, и директриса с парадным портретом Путина в кабинете. Благодатная, словом, для любых инсинуаций почва — из которой в фильме Кирилла Серебренникова по пьесе Мариуса фон Майенбурга прорастает самопровозглашенный праведник Вениамин (Петр Скворцов). Вооружившись вызубренным томиком слова Божьего и законом о защите прав верующих, ученик начинает выводить лицемеров на чистую воду. Но было сказано: «Остерегайтесь фальшивых пророков», и конечно, венечкин пыл и взрослая услужливость быстро превратят школу в заповедник фундаментализма. Любой фильм, подвергающий современную российскую действительность критическому анализу, заслуживает похвалы — хотя бы в силу своей редкости. Это, впрочем, еще не делает такое кино обязательно хорошим. «Ученик» полон разумных, здравых идей и наблюдений — об опасности любого фанатизма и буквализма (даже в отношении церковных текстов), о безыдейности приспособленцев-взрослых и потерянности предоставленных самим себе детей, о всеобщем остервенении, наконец. Серебренников, к тому же, неплохой стилист — он небанально строит кадры и остроумно комментирует каждую цитату из Библии, а их здесь много, соответствующим титром. Стоит, впрочем, присмотреться к фильму пристальнее — и обнаружится, что он избегает полутонов и юмора, более того, робко «сливает», возможно, самую перспективную из поднятых тем — латентной гомосексуальности фундаменталиста Венечки. Проще говоря, фильм два часа бьет в одну и ту же эмоциональную точку, пока и вовсе не переходит на крик. Праведная ярость «Ученика» сменяется гротескной — что в отсутствие рельной, не показной иронии хорошо работает в театре, но в кино неизбежно вызывает подозрения, заставляет цепляться к любому преувеличению вроде того же сочинения о Сталине или креста, прибитого Веней к школьной стене. «Ученик», повторюсь, апеллирует к здравому смыслу и точно ухваченным болезням нашей жизни — но ощущения, что болит и у самого Серебренникова, что он и сам готов повисеть на вбитом им в стену кресте, при этом не возникает. 1919-й. На кладбище баварского городка — в черно-белой палитре, как будто бы Европа после Первой мировой лишилась всех ярких красок — плачет невозможно красивая девушка по имени Анна (Паула Бир). У ее ног могила убитого в последние месяцы войны жениха, имя которого вынесено в само название нового фильма Франсуа Озона. Все как всегда, Анна никак не смирится со смертью возлюбленного, даже живет с его родителями — вот только в этот раз на могиле Франца обнаруживается принесенный кем-то букет. Этого человека Анна увидит на следующий день, и он окажется молодым французом с романтической растительностью на лице и именем Адриен. «Друг времен довоенных поездок в Париж», — подумает девушка и обрадуется визиту незнакомца к родителям Франца. Черно-белый мир на секунду даже вновь обретет цвет. Но правда окажется сложнее. Новый, лучший за долгое время фильм Озона вообще очень игриво обращается с темой субъективности правды: здесь есть, например, разделенные часом экранного времени сцены проявления доведенного до абсурда коллективного патриотизма в исполнении сначала немецкой пивной, а затем парижского кафе. И те, и другие с готовностью проклинают вчерашних врагов. Но надо знать Озона — любому социокультурному конфликту он всегда предпочитал политику чувств, и логично, что главная героиня здесь — оказавшаяся меж двух огней, испытывающая к французскому гостю максимально смешанные чувства Анна. «Франц» движется по траектории, которую выписывают качели ее эмоционального состояния, — от горя к надежде, от очарования к расстройству, и назад. Озон прописывает в сценарии достаточно твистов, чтобы эти душевные метания были оправданы — и складывались в обаятельный, разносторонний сатирикон, оставляющий пространство для самых разных мыслей как о войнах и солдатах, так и о ждущих их юных девах. Война, как известно, никогда не меняется — а вот так или иначе затронутым ей людям перемен не избежать. В чем Озон, к его чести, не видит такой уж беды. Иисус и Мария Магдалина состояли в браке — и воспитали ребенка, о чем знал, зашифровав это послание в свои работы, Леонардо Да Винчи. В самом недре Ватикана орудует тайная секта иллюминатов — ключ к замыслам которой кроется в произведениях Галилея и Бернини. А теперь кое-что новое: «Ад» Данте может обернуться пророчеством — предугадывающим современную, самую страшную чуму в истории человечества. К счастью для рода людского, в Гарварде есть профессор-символист Роберт Лэнгдон (Том Хэнкс), и больше всего на свете он любит разгадывать апокалиптические околорелигиозные заговоры, с постным лицом перемещаясь по туристическим достопримечательностям Европы в компании красивых женщин (в данном случае — Фелисити Джонс). Беллетрист Дэн Браун славится беззаветной абсурдностью сюжетов — а Рон Ховард, стабильно экранизирующий их для Голливуда, демонстрирует поразительную верность букве брауновских романов. Основное, если не сказать единственное, достоинство этих историй заключается в их легкой усвояемости. Чем безумнее конспирологические ухищрения, чем заезженнее отсылки к открыточным видам и классикам Возрождения — тем, кажется, лучше. Не знаю, как там с книгами, но к третьему фильму по Брауну этот приключенческий фастфуд уже гарантирует несварение. Относительно резвая завязка с апокалиптическими видениями и погоней по Флоренции сменяется черепашьего темпа детективом — в котором даже любимых загадок Лэнгдону достается всего парочка. Когда же фильм добирается до обязательного финального откровения, зритель так перекормлен «случайными» совпадениями, мутными персонажами второго плана и нелепыми твистами, что уже весь «Инферно» кажется дурной галлюцинацией. Причем, судя по несчастному лицу Тома Хэнкса и торопливости, с которой сворачивает лавочку Ховард, и им об этом печальном опыте будет напоминать разве что гонорар. Апокалипсис был вчера. Сегодня коротко стриженная крошка Мелани (Сенниа Нануа) просыпается в аскетично обставленной комнате в каком-то бункере. Через 44 секунды загорится свет, железная дверь распахнется, и вооруженные морпехи доставят связанную по рукам и ногам девочку в школьный класс — где ей и таким же прикованным к креслам детям учительница (Джемма Артертон) перед уроком расскажет древнегреческий миф о Пандоре. Как нетрудно догадаться, сама Мелани вполне могла бы зваться Пандорой — скрывающей как надежду на перерождение, так и фатальную угрозу для прячущихся в бункере под надзором зловещего доктора (Гленн Клоуз) и циника-сержанта (Пэдди Консидайн) остатков человечества. По окружающей бункер Англии бродят толпы инфицированных каннибализмом — и, конечно, «Новая эра Z» в определенный момент выведет своих героев на этот негостеприимный белый свет. Британец Колм Маккарти вполне эффектно выстраивает как преисполненные саспенса и шока экшен-сцены, так и массовые зомби-панорамы на фоне поросшего бурьяном Лондона. Но его фильм все-таки больше заинтересован не в простых жанровых прелестях, а в тех идеях, которыми можно начинить жанровый каркас — благодаря чему производит куда более сильное впечатление, чем если бы ограничился прямолинейным хоррором. Маккарти упрямо отказывается делать хоть кого-то из персонажей безусловным антигероем — у всех здесь своя правда, каждого можно понять. Даже так называемых «голодных» — люди всегда были склонны пожирать себе подобных, просто не всегда так буквально.