Собачьи выводы: урок гуманизма для акимата Алматы

АСТАНА, 26 апр — S utnik, Сергей Ким. Перед входом в изолятор временного содержания для собак и кошек в Алматы сегодня целая мини-выставка: в питомник пригласили журналистов после претензий прокуратуры. Возможно, хотели продемонстрировать, что не все так плохо как заявляет надзорный орган. Перед представителями акимата и СМИ — столы, а на них: новые петли, усыпляющие дротики, сухие корма. Последние, видимо, в пику утверждениям некоторых зоозащитников о голодающих псах и кошках. А еще: намытые грузовички, сотрудники службы отлова, выстроенные в ряд, щурящиеся под неожиданно жарким солнцем и явно скучающие. Перфоманс такого рода вполне обычен во многих госучреждениях по приезду высокопоставленных гостей: все лучшее, как говорится, на стол. О причинах выставочного креатива можно только догадываться. Но факт остается фактом: всего две недели назад природоохранная прокуратура распространила возмутительные результаты проверки: клетки питомника не рассчитаны на крупных собак. Да и тех, что помельче, набивают битком. Самозатягивающиеся петли сделаны из слишком тонкой проволоки (1,5 миллиметра диаметром при положенных "общемировыми нормами" 6 миллиметров). Да и затраты на отлов, содержание и усыпление одной собаки прокуроров насторожили: по их данным, тратится чуть более 500 тенге, при том, что выделяется на эти цели почти 7 тысяч. Как бы то ни было, чиновники рискнули показать собачий изолятор десяткам журналистов, правда, сгладив обстановку свежевыкрашенными клетками, отмытыми перед приездом полами питомника и готовностью к неудобным вопросам – подготовились, действительно, неплохо. Но об этом чуть позже. Клетки для бродячих кошек и собак Гелевое покрытие "Любите ли вы собак?" – со всепобеждающей настойчивостью работящего проповедника спрашиваю я, едва поздоровавшись, у Салавата Бектемисова, директора изолятора. Звуковой фон мизансцене соответствует: из помещения неподалеку, похожего на ангар, раздается собачье подвывание. "Конечно люблю! – не отводя взгляда, удивленно отвечает директор, замерев у столика со шприцами и удавками – У меня дома две собаки!". Разговор явно заладился. "У природоохранной прокуратуры возникли вопросы к толщине петли, должна быть 6 миллиметров, здесь сколько?" – спрашиваю я, показывая на металлическую палку с самозатягивающейся удавкой из тонкого троса. Сотрудник службы отлова демонстрирует прием с удавкой "Защитники постоянно требовали изоляцию сделать, после этого травм уже меньше стало. Если хотите, продемонстрируем, у нас чучело есть", — начинает презентацию для подоспевших журналистов Салават Абдимажиевич, под изоляцией понимая то же, что и электрики – в новом типе петли трос заключен в пластиковую оболочку, несколько утолщающей удавку. До демонстрации на чучеле, правда, дело не дошло – находится случайный консультант-ветеринар в деловом костюме. Он готов предоставить для эксперимента руку. Бектемисов ловко накидывает на нее петли – сначала старого образца, затем нового. "Ну и как? Больно?" – не скрывая иронии, спрашиваю я у смущенного ветеринара. "Нет, вообще. Здесь гелевое покрытие!" – c готовностью отзывается тот. Директор изолятора для бродячих животных Салават Бектемисов "Когда прокуратура вас проверяла, вы применяли старые удавки, получается? Она ошиблась, по вашему мнению?" – задаю логически верный вопрос Бектемисову. "Не ошиблась, смотрите, на трос, — вновь взмахивает морально устаревшей конструкцией директор – Нигде законом не прописано — "сантиметр", "шесть сантиметров". Тут же он рассказывает – несколько лет назад для государственной службы отлова выделили скотомогильник. Теперь трупы животных свозят туда. Куда свозили животных "частники" – а раньше занимались отловом по результатам тендеров – Бектемисов ответить затруднился, это большой вопрос и для него. По словам директора, каждая из десяти бригад отлавливает до двенадцати собак в день, четыре ямы скотомогильника уже заполнены до краев. "По результатам прокурорской проверки, на отлов, содержание, усыпление тратится чуть больше 500 тенге, при том, что выделяется больше 6 тысяч…" – подхожу я к главной теме. "К этому вопросу я подготовился", — с обезоруживающей откровенностью начинает Бектемисов. "Трехдневное кормление 147 тенге, расход на обработку помещения 27 тенге, усыпление 57 тенге, "Листенон"; основной расход – 3057 тенге, зарплата…машины купили, автобус есть – амортизация идет, я куда это дену – 527 тенге. Сумма затрат на прочие расходы – 1654 тенге. Потом, сами знаете, день за днем все дорожает. Итого получается 6865 тенге", — рассказывает, оживленно листая бумаги, директор изолятора. "Здесь идет политика финансирования: они (прокуроры. – прим. ред.) имеют в виду размер оклада по закону о госслужащих, а мы работаем по закону о госимуществе, статья 138 – форма оплаты труда, штатное расписание, система премирования… определяется государственным предприятием на праве хозведения самостоятельно в пределах фонда оплаты труда. Мы государственное коммунальное предприятие на праве хозведения. Мы законно работаем", — продолжил Бектемисов. "А то, что прокуроры говорят о нескольких собаках в одной клетке, несоответствии размеров…" – прищуриваюсь я. "Это вопрос не ко мне. Мы арендуем это помещение. Больше в Алматы нет такого предприятия. Мы хотим-не хотим, нам приходится работать. Вынуждены", — вновь обезоруживает откровенностью директор. Чья собака? Сотрудник службы отлова Бахыт Нурбек показывает травму – собака откусила палец. Нурбек ловит бездомных животных уже десять лет. Зарплата — 110 тысяч тенге. Сотрудник службы отлова бродячих животных показывает травмированный палец Демонстрация службы продолжается. К открытой перевозной клетке подводят ухоженную легавую — дратхаара. Сотрудник бросает в клетку лакомство, собака радостно забегает внутрь, дверца падает. "Это отловленная собака?" – громко интересуюсь я. Говорят — собака одного из сотрудников. "Какая порода, интересно?" – некстати проверяю кинологические познания директора изолятора Бектемисова. "Не знаю. Какая разница – они для меня бродячие или нет", — отвечает тот. Заходим в помещение, уставленное клетками. В ангаре изолятора полы мокрые – видимо, не успели высохнуть перед генеральной уборкой. Некоторые клетки явно перенаселены – по три собаки, обреченно сидящих-лежащих в ожидании, скорее всего, смерти. Алабаи и овчарки, вышедшие габаритами, занимают практически все пространство металлических коробок. На некоторых прутьях едва заметные красные следы, похожие на кровавые мазки. Впечатление гнетущее. Обращаюсь к заместителю управления сельского хозяйства и ветеринарии Нурлану Карабатырову – готовы ли городские власти менять ситуацию. "Вопросы отлова, содержания, умерщвления никакими нормативными актами не регулируются. Только на основании правил. Каждый регион на своем уровне утверждает правила. Мы хотим сотрудничать с обществом защиты животных, других организаций, хотим взять опыт других государств более гуманный, чтобы другие регионы на нас ориентировались. На комиссии выделили один гектар земли в Алатауском районе для строительства нового изолятора. Мы не говорим, что у нас хорошо, мы показываем, какие проблемы есть, рассказываем, какие перспективы, какие планы, к чему мы стремимся. На ближайшей сессии маслихата будет рассматриваться (финансирование строительства. – прим. ред.)" – рассказывает Карабатыров. По его словам, в новом изоляторе будут соблюдены все международные нормы. Почему эти нормы не соблюдены сейчас – вопрос, скорее, риторический, да и не к относительно недавно назначенному Карабатырову. "Эту встречу вы организовали после публикации выводов прокуроров. Это совпадение?" – задаю последний вопрос директору питомника. "Негуманное устранили. Мы это делали, но они чуть-чуть опередили. Проверка позавчера закончилась", — отвечает Бектемисов, так и не поведав ничего о воле случая. Три пары собачьих глаз грустно смотрят на меня из клетушки. Собака в клетке