Как нам обстроить Украину

Реальных успехов в деле нахождения общего языка с новой Украиной можно добиться исключительно с позиции силы. Никакие другие аргументы пока что не работали, не работают и маловероятно, что будут работать в будущем. Похоже, что российское экспертное сообщество начинает 2017 год с переосмысления положения дел с Минскими соглашениями и вообще стратегией России в отношении Украины. По крайней мере, такой вывод напрашивается из практических синхронных публикаций известных политологов, вызвавших определенный резонанс. Речь идет об вышедшей в газете ВЗГЛЯД колонке Вадима Самодурова и интервью Михаила Ремизова «Федеральному агентству новостей». В материалах речь идет о том, что Минские соглашения зашли в явный тупик и дальнейшее сохранение сложившегося status quo уже наносит России серьезные финансовые, политические и репутационные потери. Далее оба автора приводят набор возможных мер, для того чтобы выйти из описанной патовой ситуации. В частности, речь идет о необходимости в той или иной степени начать признание республик, а в отношении русских, остающихся на украинской территории проводить политику обеспечения определенных льгот в обмен на лояльность России. Как человек, имеющий непосредственное отношение к событиям последних лет и по роду своей сегодняшней деятельности работающий с результатами социологических исследований как на Украине, так и в ДНР, не могу остаться в стороне от разворачивающейся дискуссии Сразу хочу сказать, что в общем, я лично вполне солидарен с предложенными решениями, более того, они давно уже назрели. И все же, хотел бы усугубить и расширить некоторые тезисы, которые в данных материалах звучат дипломатично и аккуратно. Минский тупик Отправной точкой рассуждений уважаемых коллег стала констатация практически нулевой эффективности «Минского процесса». Честно говоря, вызывает некоторое удивление, что Минские соглашения кем-то всерьез рассматривались, как база для компромиссов, уступок или договоренностей. Напомню, что данные соглашения Украина была вынуждена подписать в момент тяжелых военных поражений, а потому они и не воспринимались тамошним политикумом, как нечто такое, что стоит выполнять в будущем. По крайней мере, без дополнительных угроз и давления. На Украине Минск-2 воспринимался лишь как передышка и возможность собраться с силами для нового броска на Донецк и Луганск, а, может быть, даже и Крым. Да, в России это многих поражает, но на Украине действительно рассчитывали и, возможно, рассчитывают до сих пор, что в скором времени в ДНР и ЛНР начнется экономический и социальный коллапс, распад армии, противостояние между властью и населением. Более оптимистичные украинские эксперты доходили до того, что ожидали коллапс не только в непризнанных республиках, но и в самой России. Ввиду этих ожиданий, Украина должна была непременно укрепляться при всемерной помощи запада, чтобы потом в один бросок решить вопрос с сепаратистами. Недаром так популярны среди самых высоких чиновников Украины были параллели с так называемым Хорватским сценарием ликвидации Сербской Крайны. Да что говорить, подобные надежды в желто-голубом обществе продуцируются и сейчас. Как свидетельствуют результаты опросов Института социологии НАН Украины 15% респондентов уверены, что вопрос с республиками можно решить военным путем (в 2015 таких было 18%). Когда смотришь на ситуацию из России, трудно понять, как всерьез можно делать такие совершенно иррациональные расчеты. Да, Украина иррациональная страна, в которой активной частью общества движут эмоции. И это доказывает вся ее история, как минимум, –новейшая. Постсоветская Украина мертва и шансов на ее воскрешение теперь не больше, чем было шансов воссоздать СССР в 90-е (фото: Александр Максименко/РИА Новости) Да, то что крупнейший промышленный регион, оказывается, убыточный и дотационный, это утверждалось всерьез, да и в то что угнетение половины населения способствует единству страны, также верят вполне серьезно. Снос памятников – забота об исторической памяти, демократия – снаряды по жилым кварталам, экономическое процветание – разрыв связей с крупнейшим торговым партнером, передача суверенитета европейской бюрократии на любых условиях – достижение независимости, обнищание населения – временные трудности на пути реформ. Этих примеров вполне достаточно, чтобы заметить, что с таким обществом и теми, кто его представляет, уже нельзя вести переговоры на уровне рациональных, конструктивных аргументов, убеждая их позаботиться о своих реальных интересах. С таким же успехом, можно убеждать алкоголика в том, что водка губит его. В лучшем случае он притворится, что поверил. И именно общество с подобным складом мышления, сегодня является электоральной базой власти. Подзабытые уж предшественники Минска-2 – Женевские соглашения от апреля 2014, попытки переговоров июня 2014 и Минск-1 всякий раз отбрасывались Украиной, как только там приходили к выводу, что могут добиться лучших для себя условий при помощи силы. Конечно, Минск-2 кардинально снизил накал боевых действий. Но вряд ли я ошибусь, если скажу, что случилось это в основном потому, что в Киеве, наконец, поняли, что любые попытки вновь перейти в наступление повлекут за собой лишь новые поражения и потери. Да и боевой потенциал украинской армии снизился до того, что некоторых видов вооружений у нее хватит всего лишь еще на одну активную кампанию. И даже вне зависимости от ее исхода восстановить боеспособность ВСУ будет уже совершенно невозможно: советские запасы истощились, а полноценной оборонной промышленности там уже просто не существует. И даже западная помощь не способна принципиально изменить этой картины. Отсюда первый вывод: реальных успехов в деле нахождения общего языка с новой Украиной, можно добиться исключительно с позиции силы. Никакие другие аргументы пока что не работали и не работают и маловероятно, что будут работать в будущем. Прошлого не вернуть Если на Украине ждали, что Россия вот-вот рухнет, а республики погрузятся в пучину, то, увы, не более реальные ожидания были, похоже, и в России. Я понимаю, конечно, во время смены эпох и катаклизмов, которые эту смену сопровождают, неизбежны иллюзии о том, что вот-вот все станет как прежде. Украина понесет экономические потери, потери в людях, территориях и прочее. И там вдруг одумаются, и попробуют вернутся на более рациональные рельсы. В конце концов Минские соглашения сработают, Донбасс вернется в состав Украины, пройдут выборы и к власти на Украине придут некие хорошие украинцы. Все станет как прежде, и Украина вернется к старой доброй постсоветской борьбе между пророссийскими и проевропейскими политиками. При чем, последние будут сильно дискредитированы теми неудачами и трагедиями, которые постигли Украину в прошедшие несколько лет. Нечто подобное в легкой форме уже было после прихода к власти Ющенко. Судя по всему, это вообще едва ли не генеральная линия, которая неоднократно озвучивалась в российских СМИ. Однако, это ни что иное, как надежда на возвращение в несколько модернизированное постсоветское устройство, в благословенный 2013 год, когда не было войны и нефть была по 100 долларов за баррель. Но постсоветская Украина мертва и шансов на ее воскрешение теперь не больше, чем было шансов воссоздать СССР в середине 1990-х. Хотя признавать этого и не хочется. «Кучмовская» Украина обанкротилась и распалась, а те, кто не успел из нее убежать, не убежали только потому, что Россия по тем или иным причинам, не предприняла в этом направлении активных действий (это сказано не в укор, но лишь как констатация факта). Отныне украинская политика крутится, и далее будет крутиться и уже не вокруг направлений интеграции, (Запад или Восток), но вокруг более или менее антироссийских позиций. Стоит ли вредить и противостоять России более радикально или лучше делать это с меньшим энтузиазмом. Теперь это цельная и обоснованная без преувеличения национальная идея. И все это будет, конечно, приправлено социальной демагогией и воздушными замками евроинтеграции. Отныне мы имеем дело с огромной прибалтийской республикой образца 1990-х годов, в которой то, что Россия враг и агрессор, уже является аксиомой. Сомнения в этой аксиоме приравнены к государственной измене, со всеми вытекающими из обстоятельств военного времени последствиями. Экономические аргументы в пользу восстановления отношений с Россией уже также не действуют. За последние три года Украина втрое снизила долю экспорта в РФ с 25% до 8% и происходит его дальнейшее снижение. В отрасли-лидеры выбилось сельское хозяйство, для которого российский рынок не имеет критического значения (хотя все же 40% украинского экспорта в РФ это продукция сельского хозяйства). Гибель машиностроения, похоже, уже никого не смущает, тем более что жестких запретов на экспорт в Россию нет и негласное едва ли не полуподпольное сотрудничество тут будет продолжаться по мере возможностей. Рынки сбыта металлургии находятся в странах Азии и Африки и единственной проблемой будут оставаться энергоносители, потребление которых, впрочем, постоянно снижается. Наиболее газоемкая отрасль –производство удобрений находится в тяжелейшем кризисе. Ну а собственно там, где нет экономической базы для нормализации отношений, нет запроса и политического. Теперь антирусская планка поставлена довольно высоко. К примеру, очень показателен последний языковой законопроект, по которому предлагается ввести едва ли не надзирателей за употреблением украинского. Подобные перегибы и будут служить электоральным кормом для «умеренной оппозиции». На предвыборных обещаниях отменить хотя бы «языковых комиссаров», снизить тарифы и повысить пенсии будут собирать свои проценты остатки бывшей Партии Регионов. Вот собственная и вся «пророссийскость», которая будет присутствовать в украинском политическом поле. Да и популярность их на Украине сильно преувеличена, ведь социологические исследования и намека не дают на то, что они могли бы получить в Верховной Раде большинство мест. К примеру, согласно данным Института социологии, летом 2016 за Оппозиционный блок на выборах в Раду были готовы проголосовать 7,5% избирателей, что меньше чем за блок Тимошенко (8,5%) и лишь незначительно больше чем за партию Ляшко (6%) или мера Львова Садового (6%). Как видно, ни о каком мощном реванше «регионалов» в ближайшее время не может быть и речи, особенно учитывая, что в 2014 году эта партия получила 9,5% (правда большое количество неопределившихся 20% конечно увеличит на выборах нынешнюю цифру, но это не будет победой, но лишь сохранением нынешнего положения в парламенте). Да и вообще остатки «регионалов», которые ныне воспринимаются в России сквозь призму ностальгии за довоенным временем, похоже способны уже лишь спровоцировать против себя очередной бунт, в случае хоть малейшего намека на приход к власти. А значит, даже при самом оптимистичном сценарии, никакой устойчивой смены вектора не произойдет. Второй вывод заключается в том, что никакой иной более пророссийской и способной попасть в парламент силы, нежели бывшие «регионалы» (Оппоблок и некоторые его клоны) на Украине просто не существует, а всякие попытки сейчас такую силу создать, будут пресекаться административно-полицейским аппаратом. Состояние умов Итак: договориться с нынешней элитой не получается, а сменить ее эволюционным путем возможности нет. Но ведь что-то с Украиной нужно делать? В этих обстоятельствах, единственная эффективная стратегия заключается в налаживании коммуникации с заинтересованными в этом сегментами украинского общества, минуя нынешние элиты, как националистические, так и «пророссийские». Что же это украинское общество сегодня представляет собою? Основываясь на данных Института социологии НАН Украины, в его составе можно выделить несколько четко выделяющихся групп. Люди, крайне радикально настроенные в отношении России, составляют приблизительно 5%. Это те, кто готов принимать участие в боевых действиях и в любом насилии против русских и граждан РФ. Оголтелая категория, для которой найти дипломатические или политические аргументы невозможно. Еще примерно 20% это шлейф из тех, кто следует в идейном фарватере радикалов, но лично участвовать в насилии или воевать не намерен (по разным причинам). Именно они и составляют сегодня главную опору правящего режима, хотя сами зачастую искренне ненавидят украинских политиков и не доверяют украинской политической системе. Однако, готовы сплотиться вокруг государство на антирусских позициях. С противоположной стороны находятся около 25% устойчивого пророссийского (по сути русского) населения, которое, в данный момент глубоко деморализовано. Деморализующими факторами являются репрессивные действия властей и радикалов, (направленные в первую очередь против всяких попыток самоорганизации и даже потенциальных лидеров), трагическая участь Донбасса и полное отсутствие в их адрес каких бы то ни было посылов со стороны России. Эти 25% остались сторонниками России после социологического дна, которого популярность РФ достигла в 2015 году среди населения Украины. И, похоже, что уменьшения этой доли в ближайшем будущем уже не будет (ранее таких на Украине было до 40% или даже 50%). Оставшаяся половина населения - это так называемое «болото», люди, которые в политическом плане колеблются в зависимости от разных факторов, иногда разрываясь между устоями воспитания и здравого смысла и той агрессивной версией «украинского мира», который на данный момент предлагается. Проще говоря, конформисты и обыватели, от которых никогда не стоит ни ожидать, ни требовать слишком многого и которые всегда готовы примкнуть к более успешной и сильной стороне. Сейчас они, по понятным причинам, оказались на стороне националистического государства, чем и создают дополнительную поддержку существующему режиму. Однако важнейшей особенностью Украины, игнорировать которую нельзя ни в коем случае, является то, что перечисленные выше группы распространены на ее территории очень неравномерно. Единственные, кто существует во всей стране примерно в равном количестве это украинские радикалы, что во многом и объясняет степень их влияния на все общество, несоизмеримую с их численностью. А вот, например их «группа поддержки» в Юго-Восточных регионах (от Харькова до Одессы) вдвое меньше, чем в среднем по стране, а на Западной Украине напротив, «шлейф» радикальных националистов существенно шире. И наоборот, стойко пророссийски настроенные граждане на землях исторической Новороссии составляют до 45%, а еще около 40% - всегда готовое подстроиться под конъюнктуру «болото». Естественно, что самые устойчивые и последовательные сторонники России на территории бывшей Украины на сегодня проживают на территориях ДНР И ЛНР. Вероятно, их доля достигает здесь 80-85% населения. Однако, ситуация тут также достигла определенной контрольной точки. Если весь 2015 год происходили довольно энергичные изменения и от того дна бедствий, на которое опустились республики в 2014 удалось оттолкнуться, то уже к середине 2016 темпы развития замедлились. Конечно, идет постепенный рост доходов граждан, налаживаются различные сферы жизни, вернулось много населения, однако над республиками довлеет экономическая и политическая неопределенность. Их будущее все еще туманно. Возвращение в состав Украины не представляется допустимым, но и жизнь в урезанном виде непризнанных республик также лишена перспектив, а вожделенное вступление в состав России выглядит и вовсе уже фантастикой. Не вдаваясь детально в нюансы местных настроений, скажу лишь, что постепенно и население республик после первоначального подъема начинает остывать и даже переходить к апатии и разочарованию. Что, собственно, вполне логично в условиях затянувшейся войны и отсутствия внятных перспектив. Не стоит забывать, что для пророссийских сил в самой Украине, Донбасс стал уже трагическим примером, так как открыто выступив на российской стороне взамен, по крайне мер на данном этапе, получил войну, разрушения и неясные перспективы. Что делать? Как заметил тот же Михаил Ремизов, на сегодня теневая поддержка республик России обходится дороже, чем если бы она была открытой. И с этим нельзя не согласиться. Единственное, что стоит отметить, это то, что политолог, да и многие наблюдатели, преувеличивает степень разрушений промышленной инфраструктуры. Подавляющее большинство стратегических промышленных предприятий на Донбассе получили лишь незначительные повреждения в ходе боевых действий, либо не получили их вовсе. Кроме жилого фонда существенные потери понесли мосты, объекты железной дороги и энергетической инфраструктуры. Куда больший урон, нежели война, наносит нахождение вне юридического поля и разрыв производственных связей с Украиной в условиях, когда эти связи не получили полноценной замены в экономике ЕвраЗЭС. Во-первых, это заставляет целый ряд предприятий сохранять украинскую юрисдикцию и соответственно осуществлять уплату налогов и социальных взносов. Суммы, уплаченные в украинский бюджет за период 2014-2016 годов уже превысили 100 млрд. рублей, не считая той прибыли, которые получили с собственности в ДНР и ЛНР украинские компании. Во-вторых, подвешенность статуса республик вообще нередко не позволяет вести какую-либо работу. Только в ДНР остаются по сути брошенными 18 тысяч предприятий, в число которых входят не только заведения сферы торговли и услуг, но и производственные комплексы. В-третьих, не признанность накладывает ограничения на экспортно-импортные операции, осуществление финансовой деятельности, которая проводится зачастую обходными путями и полутеневыми методами. Признание республик и полноценная работа на рынках ЕвраЗЭС в обозримые сроки выведет экономику ДНР и ЛНР на уровень самообеспечение и снимет нагрузку с российского бюджета. И если прямое включение Донбасса в состав РФ на сегодня невозможно, то его интеграция должна проходить при помощи механизмов, подобных механизмам таможенного и евразийского союзов. Что же касается Украины, то тут стоит ожидать, что экономическое положение населения в перспективе будет продолжать ухудшаться. В этих условиях Россия, а в случае признания и республики, будут все более выигрышно выглядеть в экономическом и культурном плане. Уже сейчас уровень жизни в Донецке вполне сопоставим как минимум половиной, если не больше, областных центров Украины (правда, это соревнование в степенях бедности). Поэтому, для тех граждан Украины, которые остаются лояльны России, стоит упростить как доступ к рынку труда, так и к образованию, путешествиям, культурному обмену. Точкой доступа к этим благам может стать «карта русского», о которой говорит Михаил Ремизов, либо какой-либо иной механизм простых и практичных преференций. Не лишним будет и предоставлять возможность переезда не только в Россию, но и в республики, в первую очередь конечно для ценных специалистов в разных сферах, а также семей и родственников политзаключенных или преследуемых по политическим мотивам. Причем все эти действия должны быть сформулированы, как открытая и последовательная программа помощи соотечественникам в условиях неизбежного краха украинского государства. Что же касается военной стороны вопроса и безопасности, то здесь, как мне кажется, до последнего времени Россия и республики придерживались верной стратегии. Отсутствие агрессивных действий с нашей стороны девальвирует в колеблющейся части украинского общества фактор «российского вторжения» и соответственно снижает антироссийский накал в обществе. При этом состояние ни мира, ни войны оказывает разлагающее действие на ВСУ (впрочем, до определенной степени и на армии республик тоже). Однако помимо прямых военных действий все актуальнее встает новая проблема, которая связана с угрозой терроризма со стороны украинских радикалов. Причем с течением времени, она, судя по всему, будет только усугубляться, и уже сегодня затрагивает не только ДНР, но и, например Крым. Рост числа асоциальных элементов и деклассированной молодежи, лишенной работы, образования и перспектив, всегда были благодатной почвой для терроризма. И Украина в этом плане не станет исключением. Уже сейчас в ДНР и ЛНР зафиксированы случаи вовлечения украинской стороной молодежи и подростков в террористическую деятельность, а различные главари националистических бандформирований не скрывают планов по развитию подобной деятельности, в том числе и на территории России. И эта проблема является лишь одним из аргументом в пользу того, что отпускать украинскую ситуацию на самотек нельзя. Слишком дорого, в прямом и переносном смысле, это может обойтись России. Денис Селезнев, блогер