Понимание целостной картины мира должно стать одной из ключевых целей образования в России, и это необходимо отразить в профильном законе. В ЕГЭ должно быть больше вопросов, требующих размышлений, а растягивать школьное обучение на двенадцать лет нецелесообразно. Основную программу можно сократить до восьми-девяти классов, чтобы оставшееся время посвятить углубленному изучению отдельных предметов, за исключением искусственного интеллекта, который в настоящее время не представляет ценности для учеников. Об этом в интервью заявил член Комитета Госдумы по просвещению, многолетний участник и многократный победитель интеллектуальных игр Анатолий Вассерман. — Анатолий Александрович, действительно ли школьники так перегружены учебой, как об этом иногда говорят? — Мне существующая нагрузка не кажется чрезмерной. Я в свое время тратил на учебу не меньше десяти часов каждые сутки — и ничего, как видите, выжил. А вот что касается методики преподавания в школах, тут действительно можно сделать очень много. Примерно полвека назад образование в краях, что мы называем коллективным Западом, вывернули наизнанку. Дело в том, что с того момента, как образование стало осознаваться как самостоятельный род деятельности, его целью, хотя это и не формулировали явным образом, было формирование целостной картины мира. Представление о том, что все наблюдаемое нами разнообразие явлений и процессов — это следствие взаимодействия сравнительно небольшого числа закономерностей, поддающихся изучению и пониманию. Когда вы эти закономерности знаете хотя бы в общих чертах, когда понимаете, каким образом их взаимодействие может порождать те или иные явления и процессы, когда умеете выводить из закономерности хотя бы простейшие факты, вы уже знаете о мире очень много. Фактическая цель западного образования сейчас — не формирование, а разрушение целостной картины мира. Человек, закончивший американскую очень среднюю школу и европейский институт, должен, если смотреть на суть учебных программ, не только не иметь целостной картины мира, но даже не знать, что она вообще возможна. Он должен воспринимать мир как рассыпь разрозненных фактов, между собой не связанных. — Для чего это было сделано? — Для того, чтобы в эту россыпь легко было подкинуть какое-нибудь фуфло, и если вы не владеете закономерностями, если не умеете связывать факты между собой, то, скорее всего, и не заметите, что вас разводят на какую-то липу. Лет тридцать назад это поветрие докатилось и до России. Довольно долго у нас ломали образование, выкорчевывая из него все, связанное с целостностью мира. Если вы не владеете закономерностями, а вынуждены просто зазубривать разрозненные факты, сил у вас на это уйдет намного больше, а знаний и понимания будет несравненно меньше. По счастью, у нас эту проблему заметили и спохватились. И сейчас, например, в пакетах заданий единого государственного экзамена с каждым годом все меньше вопросов на чистое знание, а то и на чистую угадайку, и все больше вопросов на размышление. Я благодаря своему служебному положению, работая в Комитете Госдумы по просвещению, состыковал руководство Федерального института педагогических измерений (ФИПИ), разрабатывающего пакеты заданий для ЕГЭ, с несколькими специалистами по составлению вопросов для интеллектуальных игр и подкинул ссылки на методические руководства по составлению вопросов. Дело в том, что в интеллектуальных играх давно решены многие подобного рода задачи. Давно известно, как составлять вопросы, проверяющие не знание, а понимание, известно, каким образом вылавливать несанкционированный доступ к вопросному материалу. — То есть ЕГЭ становится более интеллектуальным? — Можно сказать и так. Специалисты ФИПИ и раньше работали в этом направлении, но сейчас эта работа пойдет быстрее. Еще раз скажу про целостную картину мира. Когда только началась работа нынешнего созыва Госдумы, на первом же заседании нашего комитета я сказал, что моя цель — включить в закон об образовании явное указание на то, что задача образования — формирование целостной картины мира. Коллеги со мной согласились, но до сих пор эксперты не смогли выработать юридически значимое определение понятия «целостная картина мира». Чтобы не просто записать в законе это требование, а иметь возможность проверить, в какой мере эта картина уже сформирована, какие методики обучения способствуют ее формированию, а какие, наоборот, мешают. То есть на интуитивном уровне всем все понятно, а вот как это формализовать, пока нет. — Есть ли в школьной программе лишние предметы, от которых можно отказаться? — Думаю, что нет, хотя вполне понятно, что для каждого школьника какие-то предметы окажутся лишними в дальнейшей жизни. Скажем, я честно признаюсь, у меня по физкультуре, пению и рисованию всегда были оценки невысокие. Ну так я не стал ни спортсменом, ни певцом, ни художником, но все равно не считаю, что эти предметы для меня были лишними. Потому что они мне дали не столько навыки самостоятельных действий на этих направлениях, сколько навыки понимания того, что делают другие. И я думаю, что если бы у меня не было в школе уроков пения, я бы и других певцов слушал со значительно меньшим интересом. — А добавить что-то можно или нужно? Вот говорят, пора чуть не с первого класса преподавать искусственный интеллект. — Что касается курса, посвященного имитаторам интеллекта, то главное, что в нем имеет смысл преподавать, — четкое понимание, что это именно имитаторы, не обладающие самостоятельными творческими способностями, зато впадающие во всякие заблуждения гораздо чаще, чем интеллект. Большая часть существующих моделей — это развитые поисковые системы, которые способны предварительно запоминать содержимое интернета на своих серверах и по запросу выдавать тексты, более-менее соответствующие ключевым словам. Ну а поскольку в интернете неверных сведений ничуть не меньше, чем верных, вероятность ошибки очень велика. — То есть в ИИ вы совсем не верите? — Ну что значит не верю? Я знаю, что-то, что используется сейчас, это именно имитатор. Интеллект — это, по сути, связка из трех компонентов: самостоятельное обучение, самостоятельная постановка задач и самостоятельная оценка результатов решения этих задач. Как этого добиться, пока, насколько мне известно, не знает никто. Поэтому об искусственном интеллекте пока разговора нет. То есть разговоры-то есть, но без реальной основы. И даже когда мы создадим настоящий искусственный интеллект, он развиваться будет иначе, нежели естественный. Просто потому, что мы его не вставим в естественное тело. Значит, будут у него иные датчики, то есть устройства восприятия внешнего мира, иные эффекторы — устройства воздействия на внешний мир. Значит, даже если искусственный интеллект поначалу будет создан как точная копия естественного, он все равно станет другим. А это, в свою очередь, означает, что он будет нуждаться в иных ресурсах и, соответственно, не будет для нас конкурентом и не будет нас воспринимать как конкурента. — Успокоили… — Зато, скорее всего, ИИ не хуже естественного интеллекта поймет полезность объемного взгляда на мир с разных точек зрения. И значит, будет нуждаться в нас не меньше, чем мы в нем. — А компьютерные игры бывают полезными? — Наверное, бывают. У меня на компьютере, когда я работаю, постоянно открыт один из пасьянсов, который хорош тем, что можно в любой момент на него переключиться и в любой момент от него отключиться. Он не втягивает настолько, чтобы можно было обо всем забыть. Я им пользуюсь для передышек на несколько минут во время работы. Я знаю о существовании многих компьютерных игр, серьезно развивающих скорость реакции. Для меня это важно, поскольку у меня с ней изрядные проблемы, но поэкспериментировав с несколькими такими играми, я убедился, что они развивают эту самую скорость реакции слишком медленно, и я не могу себе позволить тратить на них столько времени. А, скажем, стратегические игры, с одной стороны, учат создавать долгосрочные планы, но, с другой, дают слишком мало представления о том, как эти планы осуществляются. То есть вы можете в игре поставить задачу создать артиллерийскую батарею, выделить на нее деньги, и через некоторое время батарея будет создана. Но в реальной жизни вам придется не просто выделять деньги на эту батарею, а распределять их между несколькими заводами, производящими сырье, детали орудий, боеприпасы и так далее. То есть, эти игры, конечно, кое-что дают для реальной жизни, но, на мой взгляд, все-таки дают маловато, и надеяться на то, что опыт, приобретенный в играх, позволит дальше решать любые задачи реальной жизни, не оправдана. — Как вам идея продления увеличить школьное обучение до двенадцати лет? — Авторы подобных инициатив имеют, как правило, одну из двух мотиваций. Первая — особое положение экономики, когда число рабочих мест падает и появляется желание удержать молодежь подальше от рынка труда, чтобы не обострять на нем конкуренцию. А вторая причина, и это, кажется, наш случай, — методики образования, не опирающиеся на формирование целостной картины мира. Они действительно замедляют и затрудняют обучение. Положительные сдвиги уже есть, система образования постепенно избавляется от наследия последних десятилетий, и я надеюсь, что нагрузка на школьников снизится, и не ценой увеличения срока обучения. Что же касается нехватки рабочих мест, то сейчас в странах, все еще именующих себя почему-то развитыми, положение дел в экономике с каждым годом хуже. Рабочих мест становится меньше. По счастью, Россия в число этих стран не входит — у нас экономика растет. Безработицы практически нет. Сокращать доступ на рынок труда рабочей силы в наших условиях бессмысленно. Нам ни в коем случае нельзя бездумно принимать идеи, возникшие в рамках других цивилизаций. Мы должны обязательно анализировать, что из этого подойдет нам, а к чему лучше не прикасаться. У нас совершенно точно нет причин увеличивать продолжительность образования. Более того, при правильной методике преподавания то, что мы сейчас проходим в школе за одиннадцать лет, можно уложить в девять, а то и в восемь. А дополнительное время использовать для углубленного и расширенного обучения. — Находите ли вы сейчас время для участия в интеллектуальных играх? — Некоторое время нахожу, поскольку турниры проходят в основном по субботам и воскресеньям. Проблема, правда, в том, что во время пандемии коронавируса контроль над турнирной вертикалью спортивного «Что? Где? Когда?» перехватили наши игроки, обитающие за рубежом, и как только началась специальная военная операция, мне запретили участвовать в турнирах, причем запретили довольно элегантным способом, а именно объявили, что если я буду присутствовать на какой-нибудь игровой площадке, то результаты этой площадки не будут учтены при расчете всемирного рейтинга команд. Сейчас выстраивается новая турнирная вертикаль, но пока турниры проходят довольно редко. Если в старой вертикали каждые выходные дни проходило три-четыре турнира, то нынешняя пока обеспечивает один турнир в месяц-два. — Как поддерживаете форму? — По счастью, моя повседневная работа требует изрядной интеллектуальной нагрузки, хотя и в других формах, так что навык мышления у меня сохраняется.