Нагорный Карабах: ожидание политической перезагрузки?

31 марта в непризнанной Нагорно-Карабахской Республике должны состояться одновременно президентские и парламентские выборы. Они выделяются большим количеством кандидатов: в президенты баллотируются 14 человек, а соревноваться за места в парламенте будут 10 партий и 2 партийных блока. Хотя агитационной кампании несколько помешала пандемия коронавируса и связанные с ней опасения, о переносе голосования речь пока не идет. Особенности предвыборной борьбы в 2020 г и что ждет Нагорный Карабах по ее итогам проанализировал ведущий научный сотрудник Центра евроатлантической безопасности Института международных исследований МГИМО Сергей Маркедонов. Выборы без шансов на признание В последний день марта в непризнанной Нагорно-Карабахской республике пройдут одновременно выборы президента и парламента. Обычно в таких случаях принято писать о неготовности международного сообщества к признанию их итогов и коллизии между принципом территориальной целостности государств и права наций на самоопределение. Между тем, при всех имеющихся коллизиях вкупе с политической целесообразностью нельзя не заметить, что в подходах России и Запада в отношении к парламентской избирательной кампании в НКР присутствует единство (хотя бы по формальным признакам). Редкий случай в условиях нынешней ситуации. В отличие от Абхазии и Южной Осетии Москва с одной стороны, а Вашингтон и его союзники – с другой не ведут споров о политической и правовой субъектности Нагорного Карабаха. Такая субстанция не упоминается и в Концепции российской внешней политики 2016 г. даже как отдельный субъект переговоров по урегулированию конфликта (эта модель применяется в отношении Приднестровья). Шансов на то, что НКР в обозримой перспективе признает кто-то из иностранных государств совсем немного. И Россия, и США, и Франция как сопредседатели Минской группы ОБСЕ, и другие члены этой структуры, ответственной за выработку формулы карабахского урегулирования, не готовы ломать статус-кво. Непростые отношения Еревана и Степанакерта Даже официальный Ереван не поднимает вопроса о признании Нагорно-Карабахской республики, притом, что после прихода к власти Никола Пашиняна актуализирована проблема прямого участия НКР в переговорах. Но по факту гипотетическое признание привязывается к возможной военной эскалации. Оно рассматривается как последний довод, если конфликт будет «разморожен», а переговорный процесс окончательно свернут. Однако выборная динамика в Карабахе крайне интересна и важна – как в привязке к большой политике, так и сама по себе. Для этого есть несколько базовых причин. Во-первых, символическая значимость НКР для Армении. С борьбы за самоопределение армян Карабаха в конце 1980-х гг. (формально внешнего повода для советской Армении) начался переход республики от АрмССР к национальной независимости. В этом контексте представляется удачной метафора Александра Искандаряна и Бабкена Арутюняна о «карабахизации» современного армянского исторического нарратива. Действительно, Степанакерт дал «путевку» в армянскую политику двум президентам постсоветской Армении – Роберту Кочаряну и Сержу Саргсяну. И хотя Левон Тер-Петросян своей биографией и карьерой не был связан с Карабахом, в период «перестройки» он был среди отцов-основателей одноименного комитета, ставшего затем кузницей кадров для органов власти Армении в первые годы после распада СССР. Однако, в 2018 г. возникла непростая коллизия. Власть в Ереване перешла к Пашиняну и его сторонникам, а НКР политически стала рассматриваться как потенциальная «армянская Вандея». Ведь именно ее лидеры (прежний глава республики Аркадий Гукасян и нынешний – Бако Саакян) выступили поручителями по «делу Роберта Кочаряна». К тому же, глава НКР имел репутацию человека Сержа Саргсяна. Более того, за год до «бархатной революции» Карабах пережил собственный конституционный транзит, прямо противоположный тому, что делалось в Ереване. Основной закон НКР был исправлен таким образом, что смешанная система заменялась на суперпрезидентскую республику. Действующий же ее глава Бако Саакян в 2017 г. был избран по «переходным положениям» не на всеобщих выборах, а голосами депутатов Национального собрания. Таким образом, он получал возможность пролонгировать свою власть как минимум на три года. А как максимум, после «временного президентства» в 2020 г. уже по обновленной Конституции он получал право дважды выдвигаться в президенты. После «бархатной революции» в Армении, казалось, впереди ее «экспорт» и в Карабах. И действительно, в июне 2018 г. имели место массовые протесты, но ситуацию удалось стабилизировать. Были отправлены в отставку занимавшие в то время посты начальника полиции НКР Камо Агаджанян, директора СНБ Аршавир Гарамян и его заместитель Гагик Саргсян. Ушел с занимаемой должности и госминистр Араик Арутюнян (пост-аналог премьер-министра). По неофициальной информации, в диалоге Еревана и Степанакерта была достигнута договоренность о том, что президент Саакян дорабатывает до завершения своего «временного срока» в 2020 г. Череда обновлений Это, собственно, сегодня и происходит. В выборах-2020 действующий президент не участвует. При этом выборы главы республики происходят параллельно с парламентской кампанией. Таким образом, уже в апреле у НКР будут новый президент, новый состав Национального собрания и новый кабинет министров. Полное обновление. В этом контексте также стоит заметить, что с самого начала своего пребывания у власти Пашинян по частоте посещений Степанакерта превзошел прежних первых лиц страны. Он, с одной стороны, не раз демонстрировал готовность к частичной коабитации со Степанакертом на стратегически важном для Армении направлении. В то же самое время Пашинян при первой возможности отправлял сигналы: всякие попытки превратить НКР в «очаг контрреволюции» чреваты последствиями для тех, кто изберет этот путь. При этом, выступая в августе 2019 г. на митинге в Степанакерте, приуроченном к открытию VII Всеармянских летних игр, Пашинян заявил, что Нагорный Карабах – неотъемлемая часть Армении. Это создало определенную двусмысленность как на переговорах с Ильхамом Алиевым по карабахскому урегулированию, так и в отношениях по линии Ереван-Степанакерт. Тем более, что наряду с объявлением о «втором этапе революции» (под ним подразумевалась радикальная реформа судебной системы) Пашинян говорил и о необходимости перемен в НКР. Таким образом, политические трансформации, начавшиеся в Армении без малого два год назад, не прекращаются. Вслед за исполнительной и законодательной властью предпринимаются попытки изменения судебной системы (на эту тему 5 апреля пройдет соответствующий референдум), а также выстраивания новой модели отношений с Карабахом. Между либерализацией и мобилизацией Но, как говорится, не Пашиняном единым. В НКР прослеживается и своя собственная внутриполитическая динамика. Ранее, в 1990-х гг. – первой половине 2000-х гг. карабахским ноу-хау было сравнение возможностей для политической конкуренции в Степанакерте и в Баку. Однако с приходом к власти Саакяна в 2007 г. эта традиция ушла на второй план. Соревнования по демократии-авторитаризму перестали быть популярны. И дело здесь не только в личности уходящего руководителя, но и в изменениях общего контекста вокруг карабахского урегулирования. Надежды на повторение «казуса Косова» и алгоритма «сначала стандарты, а потом статус» не оправдались. Обострения на «линии соприкосновения», участившиеся с середины 2000-х гг. и достигшие пика в начале апреля 2016 г., заставили элиты НКР сделать ставку на мобилизацию, а не на либерализацию внутриполитической жизни. Демократия показала свою неэффективность как инструмент и ресурс в борьбе за международное признание. Однако никуда не исчез один важный резон, который весьма актуален для внутренней политики непризнанных образований. «Не для того мы боролись, чтобы установить у себя султанат!» – аргумент, который оставался в политическом обиходе НКР все это время, начиная с 2007 г. События в Ереване дали этим настроениям новый импульс, и поэтому в 2020 г. за пост президента НКР борются 14 кандидатов. Претенденты – на любой вкус. Среди них есть и такие опытные политики, как спикер парламента Ашот Гулян, глава МИД Масис Маилян, экс-секретарь Совбеза Виталий Баласанян, бывший госминистр Араик Арутюнян, оппозиционер Айк Ханумян. За плечами у некоторых из перечисленных политиков есть и опыт участия в президентских кампаниях. Масис Маилян в 2007 г. занял с 12,53% второе место на выборах главы республики. Более высокий результат – 32,5 % в 2012 г. показал Виталий Баласанян, хотя и он также довольствовался в итоге вторым местом. Ашот Гулян, ранее не участвовавший в президентских выборах, начиная с 2005 г., трижды избирался спикером Национального собрания. За места в парламенте в 2020 г. поспорят десять партий и два объединения. Такое многообразие не всегда встретишь и в Армении. Эпидемия и легитимность Жителям НКР не привыкать голосовать в экстраординарных условиях, но за весь период с 1991 г. к угрозам возможной военной эскалации на «линии соприкосновения» привыкли. 2020 г. принес угрозу иного качества, никак не связанную с военно-политической динамикой в зоне конфликта. Речь, конечно же, о пандемии коронавируса. Уже в ходе кампании ЦИК НКР заявил о необходимости пересмотра формата предвыборной борьбы. Кандидатам в президенты и в депутаты было предложено отказаться от встреч в закрытых помещениях в пользу агитации «от двери к двери» и на открытых площадках. Ближе к дате голосования некоторые избирательные штабы и вовсе отменили предвыборные встречи. Кандидаты в президенты стали также выступать с заявлениями либо о введении режима ЧП, переносе выборов на более поздний срок, либо о готовности принять такое решение. Заметим, что с подобными инициативами выступили и те, кого с самого старта кампании рассматривали, как возможных фаворитов (Баласанян, Маилян). Не менее жаркие споры на эту тему ведутся в социальных сетях. Наряду с санитарно-эпидемиологическими мотивами звучат и политические соображения. В условиях пандемии невелик шанс на присутствие наблюдателей, особенно международных. В НКР такое наблюдение за голосованием всегда ценилось и было частью политического имиджа непризнанной республики. Кроме того, участники дискуссии ссылаются на опыт Армении, где власти ввели режим ЧП еще 16 марта. К слову сказать, референдум по поправкам к Конституции, ранее намеченный на 5 апреля, официальный Ереван перенес. Однако в отношении выборов в НКР премьер-министр Армении не был столь категоричен. По его словам, армянские наблюдатели, отправляющиеся в НКР, должны пройти обязательный экспресс-тест на коронавирус. Понятно стремление Еревана внешне дистанцироваться от событий в Карабахе, но ряд наблюдателей связывает такую позицию со стремлением команды Пашиняна поскорее решить «кадровый вопрос» в Степанакерте, так как откладывание выборов создает некоторую неопределенность. Таким образом, запрос на демократию в НКР отчетливо изменился. Если раньше возможность свободного выбора рассматривалась как скорейший путь к признанию и международной легитимации, то сегодня она видится как инструмент для улучшения качества власти, ее обратной связи с обществом. В де-факто образованиях дистанция между органами управления и населением невелика. В то же время, коллизия между либерализацией и мобилизацией никуда не исчезнет. Прорывов в переговорном процессе пока не видно. Это, собственно, показала и недавняя импульсивная дискуссия между Пашиняном и Алиевым на полях Мюнхенской конференции по безопасности. Впрочем, нет и четкого ответа на вопрос: как организовать управление и поддерживать элементарный порядок на территориях с оспоренным статусом. Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Центра евроатлантической безопасности Института международных исследований МГИМО