Как японцы у Горбачева Курилы покупали

По сообщению ТАСС, накануне Нового года в «Горбачев-фонде» опровергли утверждение японского информационного агентства Киодо цусин о том, что «Михаил Горбачев в бытность генсеком ЦК КПСС и председателем Верховного Совета СССР признал в 1988 году необходимость разрешения территориальной проблемы в отношениях с Японией (само наличие которой СССР ранее отвергал)». При этом утверждение авторитетного японского агентства названо «выдумкой». "Агентство Киодо цусин ссылается на некий отчет японского посольства, а не на запись беседы между Михаилом Горбачевым и бывшим премьер-министром Японии Накасонэ. Однако беседа была зафиксирована документально, ее запись хранится в государственном архиве РФ. Она имеется также в личном архиве Михаила Горбачева. Ее текст свидетельствует о том, что слова, приписываемые японским посольством Горбачеву, являются выдумкой. Горбачев этого не говорил», — подчеркнул представитель «Горбачев-фонда». А вот что сообщает ТАСС об утверждениях японской стороны: «Как следует из рассекреченных в среду документов МИД Японии, на которые ссылается Kyodo, Горбачев якобы сделал указанное заявление в ходе длительной беседы с посетившим Москву японским экс-премьером Ясухиро Накасонэ. До сих пор эти материалы хранились под грифом «совершенно секретно». Так, в ходе встречи в Кремле 22 июля 1988 года, которая продолжалась два часа сорок минут, Накасонэ назвал включение южной части Курил в состав СССР «ошибкой Сталина» и призвал Горбачева к «перестройке двусторонних отношений» на основе советско-японской совместной декларации 1956 года. Она предполагает передачу Токио южнокурильского острова Шикотан и прилегающей к нему необитаемой гряды после подписания мирного договора. Горбачев, согласно отчету посольства Японии в Москве, якобы напомнил, что Токио сам в 1956 году отверг такое предложение, поскольку требовал больше островов. Советский лидер подчеркнул, что заключенный в 1960 году договор безопасности между Токио и Вашингтоном закрепил пребывание войск США в Японии, что еще больше затруднило поиск договоренности о мирном договоре с СССР. Однако в конечном итоге, как утверждается, советский лидер заявил, что «нам когда-нибудь нужно будет что-то придумать по этой проблеме». В Токио восприняли это как важный шаг вперед. Сопровождавший Накасонэ на встрече с Горбачевым бывший высокопоставленный японский дипломат Кадзухико Того заявил агентству Киодо, что это заложило основу для дальнейших переговоров о мирном договоре. В апреле 1991 года Горбачев стал первым советским лидером, который посетил с визитом Японию. В подписанной тогда по итогам переговоров совместной декларации СССР (не СССР, а лично Горбачев — А. К) признал наличие территориальной проблемы в отношениях с Токио, однако отказался пойти на какие-либо уступки по этому вопросу». Мы же, не имея ни записи беседы этих двух политиков, ни отчета японского посольства, не считаем себя вправе выносить вердикт о подлинности первого или второго документа. По собственному опыту знаю, что записи бесед на высшем уровне подчас редактируются в сторону усиления или, наоборот, ослабления сказанного. Но, полагаю, что японцы едва ли в совершенно секретном отчете о беседе стали бы сознательно приписывать Горбачеву то, что он не говорил. Зачем им такой самообман? В связи с возникшими противоречиями позволю себе вновь напомнить, как Михаил Горбачев в действительности относился к японским притязаниям на русские Курилы. Тем более что он в свое время выражал несогласие и недовольство моими работами, в которых затрагивалась его роль в признании существования «территориального вопроса» и согласии «решать вопрос». Следует отметить, что в первые годы пребывания у власти Михаил Горбачёв ещё не был готов согласиться на беспринципный торг по поводу Курильских островов. Более того, его раздражала та напористость, с которой зачастившие в Москву японские политики требовали от СССР территориальных уступок как проявления «нового мышления» на японском направлении. Однажды он даже в сердцах бросил одному из японских гостей: «А почему, собственно, Япония предъявляет ультиматум Советскому Союзу, — ведь мы ей войну не проигрывали?» Однако в 1989 — 1990 гг., когда в результате фиаско идей «перестройки» экономическое положение СССР резко ухудшилось, в горбачёвском окружении всё больше стали соблазняться идеей получения за Курилы «хорошей цены». К этому толкали и новые партнёры по «большой семёрке». Так, в 1988 г. во время визита в Москву президент США Рональд Рейган настойчиво «советовал» Горбачёву пойти навстречу Японии в территориальном споре. Делал это Рейган не бескорыстно — ему было важно привлечь японские капиталы для финансирования слабеющей на глазах власти Горбачёва, спасения его «реформаторского» курса. Эту позицию всемерно поддерживал министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе, который впоследствии признал, что «хотел отдать острова Японии». Подвергаясь обработке из-за рубежа и со стороны своих ближайших сподвижников, Горбачёв стал склоняться к уступке Японии южнокурильских островов. В 1990 г., конечно же, не без согласования с Горбачёвым, его помощник по международным вопросам Анатолий Черняев прямо заявил японскому послу в СССР Сумио Эдамуре, что «в душе Горбачёв не исключает возможность передачи островов», но «нужно создать атмосферу для решения вопроса» («Новая и новейшая история», № 3, 2000, стр. 146). Это был намёк на то, что Москва заинтересована в «экономической компенсации» за острова. В Японии такую компенсацию Горбачёву назвали «камфорной припаркой, реанимирующей теряющую динамизм перестройку». В Токио не преминули воспользоваться ситуацией. Японские политики стали спешно разрабатывать план обмена Курил на финансовую помощь, а фактически «выкупа» островов. Ориентировочная сумма такого выкупа была определена в 26−28 миллиардов долларов. Согласно японским источникам это предложение было сделано Горбачёву через его ближайших соратников и «рассматривалось в ЦК КПСС». Ниже приведем опубликованные в Японии подробности такого «рассмотрения». Посетивший Москву в марте 1991 года генеральный секретарь Либерально-демократической партии Японии (ЛДП) Итиро Одзава предложил на встрече с Горбачевым обменять «крупную помощь» на четыре острова. Но Горбачев от предложения отказался. Японские авторы сообщают о документах, содержащихся в «Горбачев-фонде» и США. Согласно этим документам, весной 1990 года в ожидании своего визита в Японию Горбачев конфиденциально дал указание президенту Научно-промышленного союза Аркадию Вольскому обратить внимание на влиятельного японского политика Одзаву и провести с ним переговоры. Эти переговоры проходили в обход министерств иностранных дел двух стран и являлись «закулисным каналом». К ним были причастны вице-президент Геннадий Янаев, член политбюро ЦК КПСС Александр Яковлев и помощник президента Анатолий Черняев. С японской стороны в переговорах участвовали близкий к Одзаве депутат японского парламента Хироси Кумагаи, исполнительный директор Японского общества культурных связей с зарубежными странами Кодзи Сугимори и журналист политического отдела газеты «Майнити симбун». Выходец из Министерства промышленности и торговли Японии Кумагаи с помощью этого министерства составил «секретную концепцию», под названием «денежная операция (по обмену) четырех островов на экономическую помощь». Согласно этой «концепции» предусматривалось: Предоставление (СССР) в качестве чрезвычайной помощи до заключения мирного договора несвязанного займа в размере 4 миллиардов долларов. Инвестиционные вложения (в экономику СССР) в первые пять лет частными японскими компаниями 8 миллиардов долларов. Предоставление долгосрочного займа в размере 10 миллиардов долларов. Предоставление 4 миллиардов долларов на расходы по переезду с островов их жителей. В обмен на общую сумму в 26 миллиардов долларов руководство СССР должно было объявить, что в течение года согласно Совместной советско-японской декларации Японии передаются острова Шикотан и Хабомаи, а затем, признав потенциальный суверенитет Японии на Кунашире и Итурупе, через десять лет Москва «возвращает» и их. По утверждению японских источников, депутат Кумагаи, посетив в начале января 1991 г. Москву, представил эту «концепцию» Яковлеву и другим советским деятелям. Утверждается и то, что Янаев и Вольский поддержали это предложение, дав старт «сделке острова за деньги». Однако, как признают в Японии, план фактической продажи Курильских островов был разрушен депутатом и предпринимателем Артемом Тарасовым, который неожиданно публично обвинил Горбачёва в намерении сдать Японии южные Курилы в обмен на экономическую поддержку в 200 миллиардов долларов. В обстановке разразившегося скандала Горбачёв не осмелился рассматривать соответствующее японское предложение, озвученное в конце марта 1991 г. во время беседы в Кремле генеральным секретарём правящей Либерально-демократической партии Японии Итиро Одзавой. Хотя официальный Токио поспешил отмежеваться от предпринятого Одзавой зондажа, а Горбачев, назвав заявление Тарасова «ложью», пригрозил подать на него в суд, в действительности идея «выкупа» южнокурильских островов рассматривалась всерьез. Достаточно напомнить о высказывании в 1990 г. одного из лидеров ЛДП Син Канэмару, который публично говорил, что «Япония, в конце концов, могла бы и купить острова у Советского Союза». Склоняя Горбачева к признанию суверенитета Японии на южнокурильские острова, Одзава на встрече с президентом прозрачно намекал на возможность сделки, заявив, что в этом случае японская сторона готова оказать «существенную экономическую помощь Советскому Союзу». Видимо, опасаясь утечки информации о сути переговоров с Одзавой, Горбачев счел необходимым «решительно отвергнуть» попытку вести прямой торг вокруг судьбы Курил. По словам присутствовавшего на беседе его помощника, «Горбачев отреагировал сразу и довольно резко: он не склонен и не может вести разговор в таком плане — что-то вы даете, и за это мы вам тоже даем то, что вы хотите… Вы хотите конкретного результата. Но подход: «даешь — даю» совершенно неприемлем и не только между Японией и Советским Союзом, но и вообще. Вместе с тем Горбачев обещал начать обсуждение всего комплекса вопросов, включая мирный договор и в его контексте — о прохождении границы. «Хорошо понимаю, — добавил он, — настроения общественного мнения в Японии и связь вашей позиции с ним. Но и руководство Советского Союза тоже должно теперь учитывать общественное мнение». Это не удовлетворило собеседника. Одзава перевел разговор в такую плоскость: мы, мол, не объявим вашего конкретного решения. Это останется между нами. Но давайте уже сейчас договоримся о том, на что вы пойдете во время своего визита в Японию». Хотя Горбачёв не дал на это прямого ответа, именно он первым за послевоенную историю признал существование «территориального вопроса» с Японией и выразил готовность обсуждать его на официальных переговорах. Он согласился включить в текст подписанного по итогам его визита в Японию (апрель 1991 г.) Совместного заявления выгодную для Японии формулировку о том, что стороны «провели обстоятельные и углублённые переговоры по всему комплексу вопросов, касающихся разработки и заключения мирного договора между Японией и СССР, включая проблему территориального размежевания, учитывая позиции обеих сторон о принадлежности островов Хабомаи и Шикотан, Кунашир и Итуруп». Вопреки созданному впоследствии впечатлению о том, что эта формулировка была вынужденной крайней уступкой японской стороне, на самом деле ее предложил сам Горбачев, который заявил на переговорах в Токио: «…Мы могли бы пойти вам на встречу и сделать в этом документе такую компромиссную запись: стороны обсудили территориальные вопросы, вернее, вопросы о территориальном размежевании, учитывая позиции, которые стороны занимают по вопросу о принадлежности островов Кунашир и Итуруп и Малой Курильской гряды (т.е. островов Шикотан и Плоские-Хабомаи — А.К.). И советской, и японской общественности было бы видно, что проблема принадлежности островов обсуждалась, и будет обсуждаться в ходе подготовки мирного договора». В Японии сделанную в Совместном заявлении запись по территориальному вопросу расценили как ограниченный успех. К позитивам для Японии было отнесено признание СССР существования территориальной проблемы, а указание четырех островов в официальном документе, чего не было ранее, облегчало японской стороне отстаивать свою точку зрения. Как определенное достижение было воспринято обещание Горбачева установить безвизовый режим посещения четырех южнокурильских островов японскими гражданами, а также сократить в ближайшее время численность советского военного контингента, размещенного на этих островах. Как отмечалось выше, Горбачев «в душе» был готов на уступки Японии в территориальном споре. Однако ослабление его политических позиций внутри страны, активизация противников линии на ущербные для СССР компромиссы со странами Запада вынуждали его «делать хорошую мину при плохой игре», представлять свою политику на международной арене как якобы отстаивающую интересы СССР. Это проявилось в выступлении Горбачева на сессии Верховного Совета 26 апреля 1991 г., в котором он попытался предстать защитником этих интересов на Дальнем Востоке. По поводу итогов визита в Японию было сказано следующее: «Премьер Кайфу настаивал на том, чтобы декларация 1956 г. была названа в заявлении. Мы на это не пошли. И вот почему: в ней говорится не только об окончании состояния войны и восстановлении дипломатических отношений, но и о передаче Японии двух островов после заключения мирного договора. Мы считаем, что следует опираться только на ту часть документа, которая стала исторической реальностью, имела международно-правовые и физические последствия. А то, что не состоялось, что последующая история как бы «стерла», невозможно, спустя 30 лет, просто так реанимировать. Шанс тогда был упущен. С тех пор возникли новые реальности. Из них и надо исходить. В итоге мы имеем в заявлении такую, а не иную формулу… Могут спросить, в обиходе так и говорят — мне это известно, чего, мол, темнить, скажите прямо: отдадим острова или не отдадим… Я уверен, что могут быть найдены обоюдно приемлемые решения. Но для этого нужна другая обстановка, другой характер отношений, наработка их необратимости, большая взаимозависимость и взаимосвязанность». Хотя Горбачёв назвал результаты визита «ничьей», в действительности это была серьёзная уступка, отступление от прежней позиции СССР в навязываемом Японией «территориальном споре». И это явилось проявлением осознанного решения Горбачёва. Впоследствии, лишившись всех своих постов, он сетовал: «Если бы я остался на своём посту, вопрос о северных территориях, вероятно, уже давно был бы разрешён». Сетуют по этому поводу и в Японии: «Он (Горбачёв) должен был заявить: «Я собираюсь возвратить четыре северных острова Японии и получить взамен долгосрочный кредит под низкие проценты… Однако четыре дня, проведённые М. Горбачёвым в Японии в апреле 1991 г., со всей ясностью показали, что характер его лидерства уже изменился, превратившись из «новаторского» в «представительское». Они показали также, что Горбачёв опустился до уровня политика, который думает только о том, как удержаться у власти…» Цель этих записок вовсе не в том, чтобы лишний раз «разоблачить» или уколоть Горбачева. О том, что он сделал с нашей страной, как для достижения своих целей, мягко говоря, пренебрегал ее интересами, уже написано немало и будет написано еще. Я же на данном примере хочу еще раз показать российским политикам и дипломатам, ведущим переговоры с японскими «партнерами и коллегами», особенно переговоры тайные, что японские политики отнюдь не столь щепетильны в сохранении содержания доверительных бесед и с легкостью их выбалтывают, когда это им выгодно. Примеров тому немало…