Александр Любимов: пока не пришли мыши

2 октября исполняется 30 лет телепрограмме "Взгляд", с которой ассоциируют горбачевскую перестройку и гласность. Передача выходила в эфир четыре сезона, затем была трехлетняя пауза и попытка перезагрузки. Окончательно "Взгляд" закрылся в начале нулевых, но пик его популярности пришелся на конец восьмидесятых. О феномене программы рассказывает президент телекомпании ВИD Александр Любимов, который дольше других вел "Взгляд", участвовал в первом и последнем ее выпусках. — Будем вспоминать, роняя скупую мужскую слезу, Александр? — Зачем? Абсолютно нет. О будущем мне говорить гораздо интереснее. После юбилея начинаем экспериментировать с ВИD Digital в интернете. — Не поздновато? — Ни капли! Профессионально сделанного контента, по-настоящему масштабных мультимедийных проектов в Сети не так много, как кажется. Называется мудрено, но по сути, речь о грамотном присутствии в соцсетях, чтобы один и тот же продукт расшаривать для различной аудитории, находя эмоциональную и смысловую связь с ней. Очень любопытная задача! — Слова модные используете. — Ну да, to share. По-русски пока не придумали аналогичного термина: разделить, поделиться… Не люблю принудительные англицизмы, но мир меняется, и с этим приходится считаться. — Тем не менее книгу "ВИD на ремесло" вы издали по старинке, на бумаге. — Все не так просто. Книжка с секретом. Обратите внимание на второй заголовок: "Как превратить талант в капитал". Это, скорее, учебник для тех, кто, обладая способностями и желанием, может и хочет стать популярным, чтобы начать зарабатывать деньги с помощью того же интернета. А мышь на обложке заметили? Ее нарисовал Андрей Макаревич. Их внутри много, мышей. Несколько лет назад ученые из Бостона провели эксперимент, который потом повторили их коллеги из разных стран: мышке вставили чип и пустили по сложному лабиринту в поисках воды. Через пару дней грызун запомнил дорогу и научился быстро добираться до цели. Потом чип убрали, и бедолага опять не смог ничего найти. Тот же чип вставили другой мыши, и она уверенно прошла по лабиринту, в котором прежде не бывала. Известный американский ученый японского происхождения Митио Каку, специалист в области теоретической физики и популяризатор науки, высказал идею, что скоро начнутся аналогичные опыты над приматами, а там и до человека недалеко. Информацию можно записывать на чип и сразу вкладывать в мозг. Весь вопрос, какой объем знаний и эмоций в мегабайтах желаешь получить. Хочешь посмотреть "Анну Каренину" в киноверсии Тома Стоппарда — один вариант, насладиться литературным текстом Льва Толстого — другой. В предисловии пишу, что эта книга — последний шанс успеть, поскольку мыши уже бегут к водопою. И телевидение скоро умрет… — Уверены? — Ну, в деревнях, наверное, еще долго будут смотреть. Дело не только в технических возможностях, а в психологических особенностях. Сесть вечером в кресло перед экраном, взять в руки пульт… Привычка! В городах скорости другие. Там есть выбор. Как с транспортом. Можно ехать на трамвае или метро, а можно — на такси или Uber. Кому что по карману и больше нравится. Количество людей, постоянно включающих телевизор, неуклонно падает. С этим ничего не поделаешь. "Прямая линия" с президентом собрала на двух федеральных каналах менее десяти миллионов человек. Рейтинг был хороший, но общее число зрителей сократилось. Старшая возрастная аудитория консервативна, а молодые ищут новое. Когда баттл Оксимирона против Гнойного за ночь собрал под десять миллионов просмотров, меня по-настоящему вштырило. Лет семь я ходил по телеканалам, включая молодежные, и предлагал фестивали рэп-музыки. Все посылали, дескать, подобная маргинальная среда никому не интересна. На мой взгляд, сегодня рэп — то, чем был рок, когда начинался "Взгляд". Тридцать лет назад в нашей программе массовый зритель впервые увидел Цоя, Гребенщикова, "Чайф", "Наутилус", которых до того даже не слышал. Вот и сейчас публика вдруг узнала об Окси и искренне изумилась. — Для вас, получается, это не стало откровением? —Я слушал его первый альбом. Несколько лет назад. И с Бастой познакомился задолго до того, как его позвали в жюри шоу "Голос" на Первом канале. У меня же дети растут, они занимаются моим образованием! Поэтому я в тренде. — Но пока вы ходите по каналам и самообразовываетесь, Юрий Дудь собрал на YouTube за сто миллионов просмотров, и первая серия его интервью — именно с рэперами. — Он и со мной записал беседу. Талантливый парень, он мне нравится. Безусловно, все здорово, но у того, что Юрий делает, есть предел возможностей. Брать в собеседники топовых персонажей, которых не пускают в телевизор, грамотный маркетинговый ход. Понятно, Навального, Ходорковского и Чичваркина не будет ни на Первом канале, ни на "России", а у Дудя посмотреть на них захотят. Но что дальше, когда такие собеседники закончатся? Их не столь много. Конечно, можно переключиться на аррогантные интервью с политическими фриками, но в любом случае придется искать новый ход. Лишь таланта журналиста в кадре мало, чтобы сделать в интернете успешный долгоиграющий проект. Нужно чем-то постоянно поддерживать интерес аудитории. Кстати, я общался с представителями Google в Москве, и они рассказывали: когда появился YouTube, люди смотрели короткие форматы. Скорости скачивания были медленные, да и смартфоны плохие. Преобладал UGC — User-generated content, пользовательский, любительский контент. Из серии "Пошел собирать грибы, и вдруг медведь" или "Провалился под лед, но сумел самостоятельно выбраться". Потом стали делать ролики как бы под UGC, снятые и озвученные в профессиональной студии. И все равно налет наива оставался. А теперь за дело взялись всерьез. Увеличилось время просмотра, и доминируют профи. Уже сейчас во многих местах есть 4G, а лет через пять наверняка появится и 5G. Стриминг пойдет на совершенно иных скоростях. И это реальность. — Однако, вижу, айфоном вы не пользуетесь. Из принципа? — Как говорится, ничего личного и лишнего. У айфона плохой экран и скорость ниже. Да, он безопаснее, но вирусов я не боюсь, скрывать мне нечего. В конце концов, если заразят, куплю новый смартфон, но не от Apple… — Ваши аккаунты взламывали когда-нибудь? — Постоянно. У нас обрушился связанный с книгой YouTube, ее содержание выложили в Сеть… — Долго над рукописью провозились? — Как считать. У меня есть соавтор Камилл Ахметов, хороший талантливый парень. Геолог по первой профессии, потом стал делать книги и сейчас помог отделить бриллианты от гор шлака. Собственно, книжка о том, как научиться правильно рассказывать истории. Много лет говорил об этом студентам на лекциях, а теперь изложил на бумаге в несколько игривой форме. Плюс — мемуарная часть, рассказ о наиболее успешных программах телекомпании ВИD, интервью с причастными людьми. Часть текстов записал Камилл, например с Ваней Демидовым, часть я — с Эдуардом Сагалаевым, Анатолием Лысенко, Костей Эрнстом. — Тяжеловесов оставили себе? — Мне проще с ними разговаривать, заставить говорить правду. И обмануть меня труднее. В отличие от любого стороннего журналиста, я сам был участником процесса. — А легенд вокруг "Взгляда" много? — Полно! Начиная с истории появления программы. Анатолий Лысенко придерживается мифологемы, будто Михаил Горбачев на встрече в Рейкьявике договорился с Рональдом Рейганом, что СССР перестанет глушить западные радиостанции, — а в пятницу вечером на Би-би-си, как известно, шло выдающееся шоу Севы Новгородцева, где звучали лучшие музыкальные хиты Запада, — и запустит в ответ на советском телевидении молодежную программу. История точно не соответствует действительности, я лично перепроверял у Михаила Сергеевича. Мы недавно обедали в "Царской охоте", и я еще раз уточнил. Горбачев первое время даже не знал о программе "Взгляд", уже начавшей выходить в эфир. Некогда ему было смотреть телевизор, у главы государства других забот хватало. Не было договоренностей с американцами. Им это зачем? Тем не менее таких баек до сих пор бродит много. Главный легенд-мастер "Взгляда" — Евгений Додолев, который совсем чуть-чуть отработал у нас, пару месяцев выпускал газету телекомпании, но стал мемуаристом, рассказывающим фантастические сказки. Пусть, если ему нравится! Женя — талантливый человек, но он стал таким, знаете, гламуризатором порока. Говорил ему об этом. По версии Додолева, во "Взгляде" собрались совершенно разные люди, жаждавшие славы и денег. — Разве это не так? — Нет, конечно. Все начиналось как искренняя, наивная история. Мы были молодыми журналистами, которых старшие товарищи позвали вести программу в прямом эфире на главном телеканале страны. Уже это стало для нас колоссальным вызовом. Да и денег-то тогда никаких не было. — Но они быстро появились. — Со временем. Не так быстро. И точно — не на халяву. Легко ничего не давалось. Повторю: главное — мотивы. Мы думали не о деньгах. Хорошо помню то настроение, состояние. Прозвучит громко, сегодня такие слова не воспринимают без улыбки, но нас действительно волновало будущее страны, то, как спасти Россию. Постепенно программа стала более политизированной, особенно после первого ее закрытия. — Это какой год? — Коммунистка из Ленинграда Нина Андреева 13 марта 1988-го опубликовала в "Советской России" открытое письмо "Не могу поступиться принципами". Откровенно реакционное и ревизионистское. Тогда случился первый серьезный конфликт между Михаилом Горбачевым и группой членов Политбюро ЦК КПСС во главе с Егором Лигачевым. Вот и нам рикошетом тоже прилетело. Дебютный выпуск "Взгляда" вышел 2 октября 87-го, а в конце марта 88-го нас, первый состав ведущих, уже отстранили от эфира. Анатолий Лысенко, правда, сказал, чтобы мы каждую пятницу обязательно приезжали в студию. Влад Листьев, Дима Захаров и я сидели в дальнем углу и отвечали на звонки телезрителей. На экране нас показывали ровно три секунды. На немом плане. Так среди ведущих появились Володя Мукусев, Саша Политковский, Сережа Ломакин... На 1 апреля даже Александра Маслякова позвали. Для смеха. Летом 88-го нас вернули в эфир, но теперь программу вели две бригады поочередно, через неделю. Мы сознательно шли на обострение, начав активнее поднимать злободневные политические темы. Параллельно попробовали добиться автономности, зарегистрировали кооператив. Чтобы делать хорошую, качественную программу, нужны были оборотные средства. Гостелерадио СССР представляло собой нищую организацию, которая сама не умела зарабатывать и другим не давала. Элементарный пример: эфир у нас заканчивался в час ночи. Пока разгримировались, провели летучку, уже два. Как добираться домой? На такси? За свои деньги? В "Останкино" был развоз. Идешь в прокуренную комнату, где сидят дежурные водители. Говорят: "Ждите. Сейчас ведущие "Утра", работавшие на Дальний Восток, освободятся, вместе поедете". Садишься в машину с четырьмя женщинами. Естественно, сначала развозишь по домам их — Капотня, Бибирево, Медведково… Потом везут в Лефортово тебя. Домой попадаешь часов в шесть утра. А в девять нередко надо было ехать в аэропорт, чтобы лететь в командировку. Так и жили. Но главное — не хватало телекамер. Кроме того, с каждого выезда обязывали привозить материал. Никаких возможностей экспериментировать, пробовать. Отработал смену — сдай отснятое. Чтобы получить какую-то свободу, в первую очередь творческую, мы начали искать способы для дополнительного заработка. Поскольку я хорошо говорю по-английски, то стал глашатаем от лица "Взгляда" для иностранных коллег. Это превратилось в отдельную работу, я регулярно выходил в эфир разных телекомпаний мира. Соответственно — ввел таксу. За абонемент расплачивались видеокассетами Betacam. Буржуи их использовали два-три раза и выбрасывали, поскольку считалось, что пленка размагничивается. А мы записывали по кругу, по 30–40 заходов. И — ничего, нормально. За одноразовые интервью я брал термобумагой для факса. Тоже был страшно дефицитный товар! Вот так все начиналось. И к августу 91-го года, когда войска КГБ по приказу ГКЧП полностью накрыли телецентр в Останкино, ВИD оказался едва ли не самой крупной действующей телекомпанией в Москве. Мы имели штук шесть профессиональных камер, свои аппаратные. Это сейчас можно снимать на любой смартфон, а тогда вход в мир видео начинался с трехсот тысяч долларов. Камера — 70 тысяч, монтажная система — 150–200 тысяч. Плюс прочее оборудование… Это был бизнес поневоле, от необходимости. Да и кеш мы тоже зарабатывали. Выяснилось, что страна хочет видеть своих героев. Поэтому на субботу и воскресенье мы брали Анатолия Лысенко, если он мог составить компанию, какую-нибудь рок-группу из числа не самых раскрученных и отправлялись в тур по городам и весям. Сейчас это невозможно представить, смотрю старые фотографии и сам не верю: ростовский стадион, шесть тысяч человек на трибунах, и мы на протяжении двух часов отвечаем на вопросы, которые шлют на записочках. Наверное, так "Аум Сенрикё" проводило свои сессии, и Анатолий Кашпировский толпы гипнотизировал. Один микрофон, и мы втроем на сцене — Дима, Влад и я… Иногда, повторяю, еще Лысенко. Может, Политковский с Мукусевым тоже ездили, но не с нами. — И сколько вам платили? — С удачного выезда могли привезти полную сумку денег. Но такие чесы случались лишь по выходным. Да и то, если не было срочной командировки. Программа всегда стояла вне конкурса. В приоритете. — У вас же первого среди ведущих появилась машина, Александр? — Не совсем так, точнее, совсем не так. Более того, уже будучи генеральным директором телекомпании ВИD, я долго, очень долго продолжал ездить на "Жигулях" шестой модели. Делал это абсолютно сознательно, показывал акционерам, что главная наша цель — развитие. Хотя Владик уже катался на представительской Mazda, Политковский — на джипе Grand Cherokee… В итоге в "Поле чудес" осталась призовая Honda Concerto, тупиковая версия, сейчас уже не производится. Такая маленькая машинка. Она стала моей первой иномаркой. ВИD подарил ее. Это год какой-нибудь 94-й. Сын у меня родился в 93-м, и я, взяв часть суммы в долг, переехал в трехкомнатную квартиру, а до того спокойно жил в однокомнатной. Так что не надо думать, будто мы были одержимы заработками, и все тратили на себя. Наоборот, основные деньги шли на компанию. — А в депутаты вы как попали? — Когда в 89-м году началась избирательная кампания в Верховный Совет РСФСР, ко мне обратились из города Мичуринска Тамбовской области, где родился и жил мой дед, известный театральный режиссер, начинавший еще в Художественном театре у Станиславского. И моя бабушка служила в МХТ. Словом, они потусили в Москве, и дед уехал на историческую родину, поднимал театр в Мичуринске. И вот ко мне обратились земляки деда с предложением баллотироваться в депутаты. Я пришел к руководителю "Взгляда" Анатолию Лысенко: "Такая история". Он ответил: "Надо идти". Анатолий Григорьевич знал, что скоро оставит канал. Так, собственно, и получилось. Когда я вернулся после избирательной кампании, Лысенко назначил меня руководителем программы, а сам ушел создавать с Олегом Попцовым российское телевидение, которое подчинялось бы Борису Ельцину, а не Михаилу Горбачеву. Кстати, благодаря моему депутатству в Мичуринске в те голодные годы отреставрировали здание театра, сейчас это, пожалуй, лучший районный театр в России. Можно сказать, историческую миссию для города я выполнил. — Потом вы еще пробовали себя в политике? — С Михаилом Прохоровым была вторая попытка в 2011 году. Хотели идти на выборы в Думу с партией "Правое дело", но из этого ничего не вышло. Для меня очевидно, что в России пока невозможно заниматься полноценной политической деятельностью. Надо либо вливаться в дружные ряды членов партии власти, либо быть готовым, что плеснут в лицо зеленкой. Как говорится, спасибо, что не кислотой. Меня такой вариант не устраивает. Не слишком комфортно работать, когда постоянно приходится думать о собственной безопасности и ждать, не подойдет ли кто-нибудь сзади с дурными намерениями. Так было, кстати, и во "Взгляде". Возвращаешься домой после эфира, а возле подъезда караулят националисты из общества "Память" и начинают орать: "Еврей! Родиной торгуешь!" Естественно, начиналась драка. — Охрана у вас была? — Никогда. От кого защищаться? От этих придурков? Да я и сам мог дать в лоб любому, если потребуется. — Вы же когда-то умудрились устроить мордобой в отделении милиции? — На самом деле — ужасная история. Трагикомичная. Все произошло в 88-м в Сочи. Меня обвинили в… изнасиловании двух несовершеннолетних девочек. Ни много ни мало! Мы сделали выпуск "Взгляда", где крепко прошлись по властям славного города-курорта. Точнее, один из местных руководителей сам подставился. На площади на митинг собрались кооператоры, владельцы первых частных ресторанов и кафе. Чиновники что-то им не давали — то ли воду, то ли свет. Наша журналистка Галя Ивкина подошла к представителю администрации и стала задавать вопросы. Он отвечал в грубой манере, а потом и вовсе ударил по телекамере, мол, нечего меня снимать без разрешения. Тогда это казалось недопустимым: нахамить представителям СМИ! Ну, и мы выдали сюжет в эфир с соответствующим комментарием. Я допустил стратегическую ошибку: съемочная группа уехала, "Взгляд" в пятницу вечером показали на всю страну, а я по-прежнему оставался в Сочи. Надо было рвать когти, а я решил задержаться на выходные. Сейчас не вспомню: то ли романтическая история была, то ли банально захотел пару дней на пляже поваляться. Словом, вычислили меня быстро и уже в субботу постарались закрыть. Прихожу в гостиницу "Москва", открываю дверь в номер и вижу: там все вверх дном, полный разгром, словно после пьяного дебоша. Выглядываю в коридор — навстречу уже бегут менты, которых предупредила дежурная по этажу. Не теряя ни секунды, я рванул по черной лестнице. Бегал тогда быстро, ушел от погони… Поймали меня в городе. Видимо, объявили план "Перехват". Привезли в центральный сочинский СИЗО, посадили в "обезьянник". Обвинений не предъявляли, закрыли в камере и — все. Периодически подходили какие-то милиционеры, с любопытством заглядывали: ой, а кто это тут у нас сидит? Тот перец из телевизора, который каждую пятницу всех мочит? Ну-ну, поглядим вблизи, какой он смелый… К вечеру менты набухались. Видимо, по случаю окончания трудовой недели. Суббота все-таки. Они продолжали по очереди смотреть на зверька в клетке. А я их провоцировал, дербанил по-разному. К пяти часам утра окончательно допек шуточками-прибауточками, и стражи порядка решили разобраться со мной по-простому. Открыли решетку… Камера располагалась удачно, в конце длинного, а главное — узкого коридора, в котором двоим мужикам сложно было разойтись. Если ты трезв и готов к атаке, позиция идеальная. Дверь распахнулась, я не стал ждать и вломил первому менту. Он свалился, подскочил второй и тоже с ходу получил. Словом, я уложил всех пятерых. Не избил, нет. Они же были пьяные вусмерть. Чуть толкнешь — и валятся, как кегли в боулинге. Пока упавшие барахтались в коридоре, по их телам я выбрался на волю и рванул. Только пятки засверкали! — И?.. — Понимал, что в аэропорт соваться нельзя, загребут. Отправился в гостиницу "Жемчужина", где остановился Михаил Жванецкий, с которым мы общались накануне. Будить Михал Михалыча в неурочный час не стал, меня прикрыла его жена. Помогла с ночлегом, дала деньги, я взял машину, доехал до Краснодара, купил билет и благополучно улетел в Москву. Потом, конечно, вернул всю сумму, которую одолжил. Жванецкий, кстати, может и не знать, что поучаствовал в моей судьбе. Я ему не рассказывал. — А откуда взялись изнасилованные? — Объясняю. Вышел я на работу, вызывает Эдуард Сагалаев и говорит: "Пошли к Кравченко". Тот был заместителем председателя Гостелерадио. Заходим в кабинет, там сидит мужчина в прокурорской форме с большой папкой в руках. Дядечка достает бумажку и начинает зачитывать заявление, из которого явствует, что я изнасиловал двух девочек. Их показания, свидетельства родителей… Все четко. Начался разговор. Я не очень понял контур беседы, поэтому тихо сидел на стуле и молчал. Расстались ни с чем. Была пятница. Сагалаев говорит: "Хочу прийти к вам в эфир". Милости просим! Эдуард Михайлович пришел в студию и выдал под включенную телекамеру все, что думал. О подлоге, провокации, попытке отомстить журналистам… Тогда я понял, что с таким человеком, как Сагалаев, готов идти до конца жизни. И все, дело развалилось, те, кто собирался его замутить, поняли, что взять нас с нахрапа не получится. Может, в каком-нибудь архиве эта папочка и пылится, ждет лучших времен, не знаю… — А про убийство Листьева что скажете? — За 22 года тут столько наворотили, что до правды добраться трудно. Называть какие-то фамилии, разбрасываясь обвинениями, не могу. Все, что знал, давно рассказал следователям. — Был скандал, когда журналист Евгений Левкович опубликовал то, что Константин Эрнст якобы говорил ему не под запись о предполагаемом заказчике преступления. — Работая над книгой, я пришел к Косте, сделал серьезное лицо и сказал: "У меня лишь два вопроса. Про то, как ты пытался покончить с собой, и про убийцу Владика Листьева". Он заржал. Такие глупости даже обсуждать не имеет смысла. Ясно лишь одно: с каждым днем распутать клубок все сложнее. — Сравнение с Beatles, наверное, вам навязло в зубах? — Это придумал Лысенко. А может, Сагалаев. Еще говорили, что я похож на Маккартни. С какого перепуга? Вообще не понимаю. Не говоря уже о том, что мне Beatles никогда особенно не нравились. И потом: мы не артисты и не шоумены, а журналисты. Другая профессия. Чтобы успешно существовать в ней, совсем необязательно взасос дружить с коллегами. Достаточно не мешать друг другу, не вставлять палки в колеса. — Известно, что вас сильно недолюбливал Владимир Мукусев, вы платили ему взаимностью. — Нет, я отношусь к нему абсолютно нейтрально. Точнее, никак. Была дурацкая история. В конце 90-го года Мукусев дал интервью журналу "Огонек", где назвал Листьева, Захарова и меня "земляными червями", но особенно жестко прошелся по Лысенко и Сагалаеву, обвинив их в сговоре с руководством ЦК комсомола. Тогда понятие "журналистская солидарность" еще не утратило изначальный смысл, и автор интервью — Анастасия Ниточкина — принесла текст нам в молодежную редакцию. Мол, собираемся это публиковать, но хотим, чтобы вы были в курсе. На тот момент программой руководил я и на правах старшего собрал всех — Мукусева, Политковского, Листьева, Захарова, Разбаша, Демидова… Человек десять. Надо понимать, что в декабре 90-го программу закрыли в очередной раз. С поста министра иностранных дел СССР подал в отставку Эдуард Шеварднадзе, заявив, что в стране грядет диктатура. А мы, в свою очередь, сказали, что без этого сюжета не выйдем в эфир. Несколько месяцев нас не выпускали на экран, в апреле 91-го начался период "Взгляда из подполья". Но на момент, когда Мукусев собирался опубликовать интервью, мы еще питали надежды, что сможем вернуться. И я обратился к Володе с просьбой не печатать текст, немного подождать. Он не стал слушать, сделал по-своему. Тогда и громыхнул скандал. Для не посвященных в детали читателей "Огонька" все выглядело так, будто Мукусев вступил в сговор с теми политическими силами, которые и прикрыли "Взгляд". Лысенко с Сагалаевым собрали молодежную редакцию, где Володю страшно пропесочили. В это я уже не встревал. Считаю, Мукусев — очень талантливый тележурналист, мне искренне жаль, что он зарыл дар в зависть. Володя не мог пережить успех коллег. И это подорвало его. — Когда на 20-летие программы ее авторам и ведущим вручали премию ТЭФИ, Мукусева не было на сцене. Не есть гуд, на мой взгляд. Как ни круто, он лицо, напрямую причастное. — Гостей на церемонию приглашали без меня. Я позвал на сцену всех "взглядовцев", находившихся в зале. А уж кто не пришел и по какой причине… Телевидение — коллективный продукт. Звучит банально, но это так. Ведущие находились в кадре, а сколько народу помогало? Режиссерами на программе работали Андрей Разбаш, Ваня Демидов, Костя Эрнст, Игорь Иванов. Самый первый выпуск делал Толя Малкин, который потом с Кирой Прошутинской создали АТВ — "Авторское телевидение". — Пик программы — это? — Наверное, август 91-го, когда в эфир с коротким промежутком вышли несколько выпусков, в одном из которых мы показали пленку Горбачева из Фороса. Тогда весь мир это смотрел. Именно во "Взгляде" впервые на экране были и опальный на тот момент Борис Ельцин, и вернувшийся из ссылки Андрей Сахаров, и Александр Солженицын, проехавший Россию с востока на запад… Да многое можно вспомнить! Конечно, популярность программы в промежутке между 1987 и 1991 годами была поразительной. Потом такого уже не происходило. — В 93-м вы, Александр, вообще попали под запрет. — Да, меня, что называется, в энный раз выключили из розетки, отстранили от эфира. Тем, кто искренне верит, что при Борисе Ельцине царила безграничная свобода слова, хочу напомнить, что в сентябре 93-го мою программу благополучно закрыли. В последнем показанном выпуске участвовали глава президентской администрации, председатель и член Конституционного суда России. Все случилось за две недели до расстрела Белого дома, и до апреля 94-го на экран меня не выпускали. Впрочем, это уже другая история. Как и "Взгляд", который с 96-го до 99-й я вел вместе с Сережей Бодровым. Мне кажется, у нас был замечательный тандем. Потом мы стали делать "Последнего героя". — Сколько у телекомпании ВИD сейчас осталось телепрограмм? — Из регулярных циклов — лишь "Поле чудес". До недавнего времени на Первом канале выходил проект "Жди меня", но теперь и его нет, с нами не переподписали контракт на продление производства. К тому давно шло, программа с трудом выживала в окружении, в которое попала. — У вас дома есть телевизор, Александр? — И в рабочем кабинете. Даже в машине. Смотрю регулярно. В основном канал РБК. — Сильно страдаете из-за того, что вас нет в эфире? — Говорил вам, что ходил по каналам, но никто не берется меня продюсировать. Я умею делать хорошо, но на это нет спроса. Сегодня нужна пропаганда, а это не мой жанр. Извините, как Антон Шейнин, бывший сотрудник ВИDа и нынешняя звезда политических ток-шоу на Первом канале, не смогу. И как Дмитрий Киселев тоже. Он проживает третью или четвертую жизнь. Работал в нашем проекте "Окно в Европу". С начала нулевых обосновался на украинском телевидении, где лет шесть делал программу "Подробно", рассказывая любопытные вещи о нас, о москалях. А теперь, значит, на канале "Россия-1" грозит Америке ядерным пеплом. Дима — молодец, человек талантливый… — Завидуете? — Боже упаси! Лучше вагоны пойду разгружать. А что? Опыт есть. В молодости на Микояновском мясокомбинате за ночь зарабатывал по сорок рублей. Отличные деньги по тем временам. Сейчас столько грузчикам, наверное, уже не платят…