Клиническую смерть оценили в полмиллиона
Все эти месяцы многодетная мать оббивала пороги министерств и ведомств, «коллекционируя» лишь отказы: ей объяснили, что реабилитация Саши, впавшего в вегетативное состояние после клинической смерти по вине врача, остается лишь ее заботой. Государству с живыми разобраться сил не хватает. «Да, со здоровьем у сына были проблемы – а у кого их нет? В целом Саша рос нормальным: пошел вовремя, в полтора года мог сказать фразу из двух слов, — не скрывая волнения, женщина раскладывает на столе фотографии голубоглазого малыша. – Основная проблема была с каким-то кашлем, он по ночам сильно кашлял. Из районной больницы нас направили в краевую клиническую детскую больницу, наш доктор посчитала, что оборудование там лучше, и специалисты квалифицированнее». Краснодарские медики поставили диагноз «бронхиальная астма» и начали лечить ребенка, однако, по мнению матери, от лечения становилось только хуже. 11 июня 2009 года Сашу Рыбакова (после всего случившегося его отец оставил семью, а Екатерина вышла замуж во второй раз, сменив фамилию) решением консилиума перевели в реанимацию на плазмоферез, уверяя, что после очистки крови он пойдет на поправку. «Когда врач уносил его, сынок улыбнулся и прощаясь помахал мне. Больше я его «живым» не видела, — женщина опускает покрасневшие от слез глаза. – Сперва обещали, что процедура займет несколько часов. Потом ее перенесли из-за предпраздничного дня, мне сказали приехать после выходных». «Малтусов В.Л. (врач анастезиолог-реаниматолог краевой больницы – прим.авт.) находясь на дежурстве в вышеуказанном отделении, с целью обеспечения доступа к центральному венозному руслу, произвел пункцию и катеризацию правой внутренней яремной вены Рыбакова А.Н., с использованием двухпросветного катетера… Однако Малтусов В.Л., не предвидя возможности наступления причинения вреда здоровью ребенка (хотя при необходимой внимательности, изучив медицинские карты Рыбакова А.Н. и в соответствии со своими прямыми обязанностями должен был и мог ее предвидеть), допустил преступную небрежность, использовав при постановке ребенку вышеуказанный катетер, так как использование данного катетера у ребенка возрастом 1 год 8 месяцев сопряжено само по себе с высоким риском развития блока кровотока… в связи с тем, что диаметр катетера довольно большой. После катетеризации правой внутренней яремной вены у Рыбакова А.Н. ухудшилось состояние», — это уже постановление суда, рассмотревшего ставшую роковой для семьи ситуацию. Малыша вовремя не перевели на аппарат искусственной вентиляции легких, а вечером 12 июня у него остановилось сердце и кровообращение. Из-за последующей клинической смерти наступили обширные поражения головного мозга. В память Екатерины врезалась первая встреча с сыном: в палате она подошла к кроватке, в которой лежал Саша перед расставанием, там спал прикрытый одеялом белокурый мальчик. Женщина подумала, что это ее сын, но врач взглядом показала на другую кровать – малыш был распухшим и посиневшим. Оцепеневшая мама подумала, что он умер, настолько холодной оказалась ручка. Около двух недель он еще пробыл в краевой больнице, затем пациента отправили домой. «Шансов на жизнь просто не давали. Я прекрасно понимаю, что случаи бывают разные и врачи не боги, поэтому честно пыталась разобраться в причинах, сложить цельную картину. Вместо диалога в краевой больнице откровенно послали: таких как я у них сотни, из-за нас хоспис открывать не будут. Сказать, что я пережила шок – ничего не сказать. О моем ребенке врачи говорили, как о ставшей ненужной вещи, которую можно взять и выкинуть, — продолжает наша собеседница. В местной больнице, куда в обычную палату перевели Сашу, состояние только ухудшалось. Екатерина порывалась вывезти ребенка на обследование в Москву, по ее словам поступило негласное указание не выдавать ей медицинские документы сына. Тогда мать ночью забрала малыша и на поезде уехала в столицу. С ребенком на руках и рассказом о его состоянии женщину приняли в Российской детской клинической больнице. Но ситуация оказалась необратимой. Тогда мать добилась в Минздраве новой экспертизы, подтвердившей вину врачей. «Результаты этой экспертизы я читала пять дней, сразу не смогла. Как будто сценарий фильма ужасов. Основной вывод: имел место дефект оказанной медицинской помощи, поздний перевод на искусственную вентиляцию легких при остановке сердца, установка неподходящего по возрасту катетера, который перекрыл верхнюю полую вену к сердцу. Все дальнейшие действия врача-реаниматолога признаны несостоятельными, они добивали моего сына», — перечисляет Клейн. Она добавляет, что на суде анастезиолог разводил руками: к роковой ночи он нес дежурство двое суток. «Первое, что должны были сделать сотрудники реанимации — обеспечить Саше искусственную вентиляцию легких. Если бы они это сделали, гипоксии головного мозга не наступило бы. Собственно говоря, его вегетативное состояние возникло потому что не хватило кислорода в клетках головного мозга. Эту простую вещь мы доказывали два года, прошли несколько экспертиз, — рассказывает адвокат Андрей Мозжегоров. – Когда это удалось доказать, все было подведено к тому, чтобы истек срок давности по преступлению». Изначально следователи увидели в обстоятельствах дела признаки ст. 293 («Халатность») и 124 УК РФ («Неоказание помощи ближнему»). Спустя время его переквалифицировали на ч. 2 ст. 118 УК РФ («Причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности»). В итоге мировой судья Западного внутригородского округа Краснодара прекратил уголовное дело по не реабилитирующим обстоятельствам – истечению срока давности. Женщина подает уже гражданский иск на компенсацию морального вреда и расходов, ведь оставив работу воспитателя в детском саду, она круглые сутки проводила возле сына. Главврач детской краевой больницы в отзыве на иск указала, что «истцом в подтверждении причиненных физических и нравственных страданий не представлены доказательства», а крохотный пациент и так бы умер — «говорить о том, что ребенок до проведения хирургического вмешательства был здоровым нельзя». Выходит, смерть ребенка для матери не является причиной душевных переживаний. Краснодарский краевой суд оценил размер морального вреда в полмиллиона – по 250 тысяч матери и сыну. Семь лет Саша провел в вегетативном состоянии. Узнав об истории этой семьи, меценат из Москвы оплатил большую часть лечения в Германии, а вот специальное оборудование для поддержания состояния за €8 тыс. пришлось покупать за свой счет. На это новый муж Екатерины взял потребительский кредит. Уже после смерти сына 12 ноября 2015 года аппарат подарили семье с похожей проблемой, часть медицинского оборудования неформально передали местной больнице. «Ребенку все эти годы отказывали в реабилитационном лечении в России. Я как сумасшедшая пыталась его спасти, а он умирал от приступов эпилепсии по пораженному мозгу, от тотальной атрофии головного мозга, мышц, мы доставали лекарства которые ему помогали и облегчали его состояние, мы доставали спецпитание, оборудование. Я постоянно слышала вокруг «ну что ты с ним возишься, дай ему умереть». Районный педиатр прямо посоветовал не лечить и подождать, сам умрет, — продолжает собеседница. — Я знала, что он умрет, но продолжала бороться, глубоко в сердце надеялась на Божье чудо». В свидетельстве о смерти причиной указано анаксическое поражение головного мозга. Вскрытие делать не стали. Из морга забирали сами – мать попросила хотя бы вынуть из сына все трубки, в итоге ей пришлось помогать одевать ребенка и самой их снимать. Из холодильника выносила она же, на руках, до оцепенения пальцев запомнив пробирающий холод тела. Женщина винит в смерти сына краевую больницу, ведь экспертиза подтвердила, что в тяжелом состоянии мальчик оказался именно по вине медиков. Она вновь подала иск, требуя компенсировать понесенные за прошедшие с первого судебного решения расходы и моральный вред за смерть. Армавирский городской суд (решение не вступило в законную силу) ее требования поддержал, посчитав доказанным экспертизой, что наступившая в результате врачебной ошибки постгипоксическая энцефалопатия «оказала влияние на наступление смертельного исхода». Но даже извинений со стороны Краснодарской краевой клинической детской больницы за все это время не последовало. Николай Чернышук, практикующий врач, директор Центра по защите прав граждан в сфере здравоохранения «Право на здоровье» сообщил, что истории с осложнениями при постановке катетеров, к сожалению, не редкость. «Данная процедура чаще всего проводится вслепую, то есть врач не может видеть кровеносный сосуд, в который необходимо установить катетер. На сегодняшний день еще не придумано абсолютно безопасных методов катетеризации как центральных, так и периферических вен. Все эти процедуры сопряжены с риском развития осложнений, которые вероятней всего и случились у малыша. Сосуды у детей имеют небольшой диаметр, необходимо обладать огромным опытом, чтобы поставить катетер ребенку. При этом процедура считается рутинной и выполняется чаще всего в обычном порядке, иногда, возможно, без должного внимания. Если говорить о конкретно этой истории, то сумма, выплаченная матери ребенка, просто смешная. Семь лет страданий, семь лет у постели своего малыша… это страшно. У нас, к сожалению, не принято страховать медицинскую ответственность. Будь у врача страховка, сумма могла бы оказаться минимум в десять раз больше, и даже это было бы каплей в море материнского горя от утраты», — сказал доктор.
