В мире кто-то не прав
В небе безумные чайки. Под небом не менее безумное солнце, рассыпанное в мелкой ряби, искрящееся как мятая фольга от конфет. Песок и шашлычные дымы. Красота. Которая вот-вот спасет мир. Оп-па… Приехали. Точнее приплыли. Это меня старшая вопрошает. Нормальный такой поворот. Но то ли в одиннадцать лет уже пора, то ли она под впечатлением от мудрости из «ВКонтакте». Вон телефон из рук не выпускает. Что там? У подружки новый статус? Ну, ладно. — А сама-то как думаешь? — спрашиваю. — Что первично: курица или яйцо? — Как-то глупо, — отвечает она, морща нос. — Ни то, ни другое же? — Великие умы, — говорю, — ломали головы. Но так-то, конечно, глупо. Бытие и сознание взаимообусловлены. Дочь крякает. Младшие глазищами на нас зырк-зырк, да и в песок от такой дичи закапываются. Муж тоже, смотрю, хочет повертеть шампуром у виска. — Я не поняла, все-таки, — продолжает старшая. — Вот та реальность, которая создается верой, она искаженная или все же такая — ну, настоящая. — Конечно, — заявляю, — настоящая. — Обоснуй. — Вот был, — рассказываю, — такой великий пролетарский писатель, вы потом в школе станете проходить. Писал, — говорю, — всякое. В том числе, как будто биографическое. И такое — горькое. Какой дедушка у него был поганец и жлоб, какие дядья — буйные алкоголики, что под «белочкой» какого-то цыганенка могильным крестом пристукнули, какая мать — не чуткая, что ей следовало сделать аборт. Писал, что у него была одна отрада — бабушка Акулина — редкой сердечности женщина. И это, знаешь ли, очень были писания прелюбопытные. Особенно тем, что не вполне соответствовали действительности. Никого дядья тонко чувствующего писателя не укокошивали, и дедушка даже был вполне себе ничего, очень, между прочим, хотел внучка выучить, профессию дать, «в люди» вывести, даром, что тот, будучи трудным подростком, это истолковал на свой лад. А вот бабушка, напротив подкачала, как выяснили независимые археологи от литературы. Оказалось, любила она накатить рюмочку-другую… и понеслась душа по кочкам.
