«Меня сжёг«Ряба»

Военные журналисты активно работают в Курской области с момента вторжения на её территорию подразделений ВСУ. В их числе – корреспонденты газеты Московского военного округа «Красный воин». Им, как людям в погонах, открыт доступ во многие места, куда не могут попасть обычные репортёры. Недавно наши коллеги побывали в освобождённом селе Погребки. С разрешения редакции мы публикуем их репортаж. У порога православной церкви в селе Погребки стоит сожжённый БМП «Бредли». «Американец» был уничтожен двумя зарядами БпЛА. На правом борту боевой машины – автограф, оставленный русским солдатом. В освобождённых российской армией деревнях и сёлах Суджанского района Курской области военнослужащие сапёрных подразделений находят и уничтожают боеприпасы и взрывоопасные предметы. Враг, отступая, бросал всё – обмундирование, оружие, боекомплект. Минировал подвалы домов, машины, кладбища, оставляя после себя смертельно опасные ловушки. По решению Оперативного штаба Курской области въезд гражданских лиц на территорию освобождённых районов ограничен. Да и возвращаться некуда. Населённые пункты практически уничтожены. Все, кто находился здесь в оккупации, эвакуированы в пункты временного размещения. Едем в Погребки… Погребки Во Льгове поворачиваем налево, минуем вооружённый пост и через несколько километров останавливаемся. Сапёры поясняют: – Враг из села был выбит месяц назад. Отсюда до боёв порядка 35 километров. Тяжёлые дроны типа «Бабы Яги», как «матка», могут доставлять на такие расстояния дроны-камикадзе. Обычно ночью. Скидывает их, сама поднимается вверх и работает ретранслятором. При появлении цели дроны срываются с земли и атакуют. Парни, небо сегодня очень чистое. Поэтому смотрим внимательно. Желательно, конечно, окна не закрывать, ремнями безопасности не пристёгиваться… «Зверь», наш старший «коробочки», со знанием дела советует надеть бронезащиту. Освобождаем багажник от массивных бронежилетов и шлемов. Увеличиваемся в объёмах тела и еле усаживаемся на свои места. Педаль – в пол и по «открытке», петляя между сожжённой техникой, гражданской и военной, летим, еле успевая за ведущей машиной, оставляя за собой длинный шлейф пыли. Светло-рыжей. Светлой – от песка, рыжей – от горелого металла… Представляю картину со стороны. Как в кино про войну. На одном из просёлочных перекрёстков – оживление. Пара военных тяжёлых тралов, спецтехника с надписью «Следственный комитет», вооружённые люди. За «зелёнкой» видны рыжие силуэты сожжённых боевых машин. Много. – На это поле свозят технику с освобождённых районов. Всю – выведенную из строя, подбитую, сожжённую. С дорог, полей, населённых пунктов, – не отрывая внимания от дороги, рассказывает «Зверь». – Здесь её осматривают, изучают, потом компетентные органы определяют, куда её дальше транспортировать. Небо, правда, очень чистое. Притягивает своей прозрачной голубизной прищуренный взгляд. Солнце греет через лобовое стекло. О хорошем только хочется думать. Но плотно сжимают грудь защитные пластины бронежилета. И рация – трещит, хрипит. Нет, нет, рано ещё о хорошем. На очередном перекрёстке поворачиваем направо. На согнутом в дугу дорожном знаке читаю: «Погребки». Значит мы в 20 километрах от Суджи. Ныряем в арку под железнодорожным мостом, минуем пару сожжённых «коробочек», поднимаемся в горку и через пару минут останавливаемся у «буханки» сапёров. На месте. «Лодырь» Вдоль центральной улицы по придомовым участкам разрушенных жилых строений, облачённые в спецкостюмы, попарно идут сапёры. Оглядываюсь вокруг. Ни одного целого дома. Где-то стены разрушены, где-то крыши нет, где-то – одни трубы от печей. Во дворах сожжённый легковой транспорт, трактор застыл с задранным ковшом, мотороллер под завалившимися въездными воротами, детский велосипед… Что-то очень тяжёлое по нему проехало. В нескольких метрах – туши домашнего скота. Все деревья посечены разрывами снарядов и мин. От местной линии электропередачи – одни столбы. Провода перебиты. Ухх! Совсем рядом наш «Град» выпустил «пакет»… В коленках сразу слабость образовалась… Сапёры даже не пошевелились. Заметив такую реакцию на «выход», офицер-сапёр подходит к нам, не скрывая своей лёгкой улыбки. – Мы начали работать в Погребках две недели назад, – говорит «Лодырь», командир взвода разминирования. – Первые дни ходили – за голову хватались! Такая здесь засорённость. За две недели – это только вторая улица. Вычищаем всё – дома, подвалы, прилегающую территорию, дороги. Ещё даже поля, которые в округе, не трогали. А успеть надо, пока трава не встала… Было время, когда «Лодырь» учился в московском университете Министерства обороны. Хотел стать дипломированным специалистом по военно-политической работе. Не сложилось. Работал главным дизайнером в редакции газеты «Московская перспектива». В 22-м был мобилизован. За операцию в Бахмуте его наградили орденом Мужества. А в 2024 году «Лодырю» присвоили офицерское звание младший лейтенант, доверив командовать взводом разминирования. Поэтому, как ни крути, а офицером он стал. Всему своё время. – Был графическим дизайнером, а стал ландшафтным, – смеётся офицер. И сразу меняет тему разговора. – Мы собрали здесь уже достаточно мусора, сейчас уничтожать будем. Аккуратнее будьте, внимательнее. В одну из воронок на окраине посёлка сапёры сложили с десяток противотанковых мин, «лепестки», неразорвавшиеся миномётные снаряды, ручные гранаты. – Взрыв будет вон там, – рукой показал направление «Лодырь», – снимайте. Чуда не происходит. Снять сам момент взрыва оказывается задачей не простой. После того, как рассеялся «гриб» от взрыва, идём с командиром сапёров вверх по улице Погребков. Слева вижу труп украинского боевика. Левая нога в районе бедра перетянута турникетом, правая ниже колена перебита крупным осколком. Бросили раненого при отступлении? Умер от потери крови? – Здесь не было ещё наших эвакогрупп. Они зайдут, когда мы всё подчистим. Спешить в этом деле нельзя. Этого осмотрели. Он не заминирован. Видимо, бросили здесь раненого, – говорит на ходу «Лодырь». – Это неудивительно. Думаю, под завалами в домах ещё есть. Будем смотреть. «Карат» На суджанском направлении – это уже шестой населённый пункт, где сапёры проводят сплошное разминирование. До этого они зачистили добрую половину Льговского и Кореневского районов. – Что интересно, мы работаем с 22-го года. Но такой загрязнённости, как здесь, ещё не встречали, – рассказывает командир взвода. – На днях спускались до Малой Локни – там ещё хуже. Там все обочины усеяны иностранщиной. Да и здесь тоже… Вот, например. Сапёр в нескольких метрах от нас аккуратно поднимает с земли противотанковую мину. Это «Карат». Он командир отделения взвода разминирования. – «Карат», это «американка»? – спрашивает «Лодырь». – Она самая! – отвечает сапёр. Подходим ближе. Под забором одного из разрушенных домов на земле лежит с десяток противотанковых мин. Одна из них перевёрнута. Читаю: MINE AT HE HEAVY T27 (M15). – В освобождённых районах, особенно на суджанском направлении, мы находим очень много снарядов, мин и боеприпасов иностранного производства. Представлены все страны НАТО: Польша, Бельгия, Италия, Германия, США, Чехия, – рассказывает «Карат». – Попадаются и советские боеприпасы, но их намного меньше. Периодически слышим характерные хлопки. Совсем рядом. Увидев вопросительный взгляд, «Лодырь» говорит: – Это ребята на месте уничтожают боеприпасы, которые не подлежат извлечению и последующей транспортировке. Всё под контролем. Смотрю на сапёров. Спокойные, уверенные в себе. В каждом движении – отражение знаний и опыта. Ещё смелости и бесстрашия. Но это как зеркальное следствие профессиональных качеств этих парней. Они не ошибаются. Не имеют права. «Карат» родом из Брянской области. До мобилизации работал технологом на бумажной фабрике в Подмосковье. В 22-м году службу начинал рядовым сапёром. – Расслабляться, конечно, нельзя. Безусловно, взрывоопасные предметы мы видим сразу. Ну и схватываем взглядом подозрительный мусор. Мы так это называем. Замечаем быстрее, чем другие, – говорит «Карат». – Вон, смотрите, миска алюминиевая лежит вверх дном. Поднимите? Правильно, нельзя. Вчера, на территории одного из домовладений на входе в подвальное помещение, сняли взведённый боезаряд. Установлен был на уровне головы. То есть любой, кто спускался бы в подвал, рукой обязательно сдвинул бы дверку шкафа, чтобы зайти туда. А под дверкой – граната. Без чеки. Даже если плечом случайно эту дверь сдвинуть… Взрыв. Медленно ребята прочёсывают территорию. Там, где они прошли, появляются колышки с красной изолентой. Каждый найденный боеприпас фиксируется и обозначается видимой меткой. Снова слышны хлопки. На другом конце Погребков. Там работает ещё одно отделение взвода разминирования. Каждый подрыв неизвлекаемого боеприпаса согласовывается с командиром подразделения. «Лодырь» предлагает проехать туда. «Мираж» Проезжаем чудом устоявшую церковь. Стены – в хлам, крест на месте. Трёхперстием бью по бронежилету. Останавливаемся на дороге у берега озера. Впереди по обе стороны двухколейного грунтового полотна – два сгоревших бронетранспортёра. Вокруг них изучают местность сапёры. – Дорога чистая до последнего дома, командир! Можно идти. Места отмечены! – докладывает «Лодырю» подчинённый. В этой части Погребков тоже все дома разрушены. Пока идём по улице, младший лейтенант рассказывает: – До того, как началась активная фаза уничтожения противника в Суджанском районе, мы работали по заявкам глав местных районных администраций. Перед началом сельхозработ проходили поля гектарами. По 100–200 гектаров в день. Но это была инженерная разведка. Если вдруг находили неразорвавшиеся боеприпасы, то сразу переходили на сплошное разминирование. Чаще всего попадались артиллерийские снаряды, коптеры и fpv-дроны. Вдоль сельской дороги разбросаны элементы военной формы, рюкзаки, бронежилеты. Складывается впечатление, что избавлялись от лишнего. – Так и есть, – подтверждает «Лодырь». – «Мираж», рассказывай! Командир отделения сержант «Мираж» тоже мобилизованный. Родом из Челябинска. До мобилизации трудился рабочим на шахте. – Здесь в домах очень много брошенного имущества: разгрузки полные боеприпасов. Магазины с патронами, гранаты. В основном всё иностранное – гранаты немецкие, ВОГи к гранатомётам – американские, – рассказывает сапёр. – Товарищ лейтенант, нашёл противотанковую мину, но что-то с ней не так. Посмотрите? – Показывай. Мы сворачиваем в сторону разрушенного до основания дома. Идём след в след за «Миражом». – Вот – «колокольчик», вот – «лепесток», вот – миномётная… – показывает рукой сапёр. Углубляемся на территорию домовладения. – А вот – эта штука. В пяти метрах от нас, по центру огорода, наполовину спрятавшись под землю, лежит противотанковая мина. С боку мины что-то прикреплено. – Это «американка» с датчиком. Сброс с «Бабы Яги». Вполне возможно, датчик на движение, – резюмирует «Лодырь». – «Мираж», кошкой дёрните её. Потом доложишь. «Мираж» соглашается. Так же, след в след, возвращаемся к дороге. Проходя мимо сарая, заглядываем в пустую глазницу окна. Всё, что было на чердаке, рухнуло вместе с потолком. Брошенная разгрузка. В выпуклых карманах – гранаты: РГД-5 и Ф-1. «Лодырь», ловкими движениями пальцев рук, выкручивает из них запалы и оставляет это всё на подоконнике. «Мираж» заберёт. «Лепестков» – тьма. Те, которые можно поднять, сапёры сносят в воронки от разрывов мин. Чтобы подобрать «лепесток» с земли, используют длинный шест с привязанной на конце обрезанной пластиковой бутылкой. Садовники используют подобную конструкцию по осени, когда снимают урожай яблок. – Здесь очень много мусора. Когда снаряд попадает в дом – разлетается всё на десятки метров вокруг. Но среди осколков шифера, досок, железа, пластика, тряпок есть фрагменты, подтверждающие наличие на местности взрывоопасных предметов. И служит для нас подсказкой, – рассказывает «Мираж». – Вот, например. Сержант поднимает с земли металлическую пластину. На ней выбиты цифры и аббревиатура КПФМ. Проводит со мной ликбез: – Вот это – фрагмент от контейнера ПФМ-1 «лепесток». Значит, можно предположить, что в радиусе 20 метров здесь разбросано от 36 до 72 мин. Один «лепесток» не падает. Увидел один – будь предельно внимателен. Ищи другие… Если шуметь нельзя, обозначаем все мины веточками с изолентой, потом аккуратно собираем. Если шуметь можно, то с семи метров из автомата расстреливаем. Пуля пробивает мину, взрывчатка вытекает и «лепесток» становится безопасным. С последним словом, пластина от контейнера из рук «Миража» улетает в овраг. Мы идём к машинам. Остатки «Бредли» Справа – разрушенный Дворец культуры. От здания остался лишь фасад с колоннами. Слева – церковь. Судя по всему – это и есть центр Погребков. Отсюда по посёлку расходятся все дороги. На одной из них стоит сожжённый БМП «Бредли». Рядом – транспорт Следственного комитета. Пара вооружённых людей изучают содержимое десантного отделения бронемашины. Мы сюда ещё обязательно вернёмся. Каким образом устоял крест на куполе церкви – загадка. На солнце он блестит так ярко и чисто, будто его только установили. – Внутрь не пойдём, – говорит «Лодырь». – Мои ещё там не ходили. Безапелляционно соглашаемся с командиром сапёров и заходим на территорию воинского мемориала. Он находится с тыльной стороны церкви. Здесь и сад яблоневый. Некогда ухоженное место памяти. Монумент, установленный в честь земляков, не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны. Он обязательно будет восстановлен. И станет ещё лучше и величественнее. Я в этом уверен. В саду «Лодырь» показывает противотанковую мину ТМ-62, которую укронацисты приспособили под боеприпас, сбрасываемый с воздуха. – «Баба Яга» его просто потеряла, судя по всему, – говорит офицер. – Она может нести до пяти таких боевых зарядов. Не зря её называют бомбардировщиком. Будем уничтожать. Почки на безжалостно посечённых осколками яблонях начинают набухать. Спешит сюда весна. Фронтовая. Смотрим на часы. Возвращаемся к своему транспорту и, стараясь не мешать военным следователям, подходим к сожжённому американскому бронетранспортёру. Обходя его справа, замечаю надпись: «Меня сжёг «Ряба». Сфотографировать автограф не получилось. Вокруг него и по всему борту убитого «американца» сослуживцы автора, вложив всё могущество и убедительность нашего родного языка, выразили своё отношение и к боевой машине, и к её создателям, и к экипажу… Украсив крылатые фразы и выражения рисунками и графическими символами. Враг был сражён двумя прямыми попаданиями. И, судя по всему, первое – точно под «хвост», под правую гусеницу. Второй заряд прожёг броню в районе места механика-водителя. Весь вражеский экипаж и десант в заднем отделении погибли. «Ряба» был безупречно точен. Продолжай, «Ряба»! Где-то вдалеке смачно ухает. Бьём по рукам с «Лодырем». «Американца», скорее всего, из Погребков вывезут. Как и всю сгоревшую технику. И дороги восстановят, и газоны, и бордюры. И дома жилые. И церковь. А Дворец культуры будет, видимо, у погребчан новый. С Божьей-то помощью. А фото сожжённого БМП «Бредли» на фоне православной церкви останется в архиве. На выезде из Погребков встречаем пару обвешанных РЭБом бронированных «Патриотов». И людей в штатском. Местная администрация уже планирует восстановительные мероприятия. В телеграмм-канале губернатора читал. Вячеслав АЛИМИЧЕВ, газета «Красный воин» Фото автора