о смерти 92-летнего президента Туниса Беджи Каида эс-Себси

«С тех пор много чего изменилось, а главное — не стало Советского Союза, который приглядывал за тем, чтобы бывшие колонизаторы не попробовали взять реванш. Баланс сил, установленный по итогам Второй мировой войны, был нарушен, и странам-союзникам пришлось приспосабливаться к новым условиям. Печаль в том, что к этому моменту им не удалось создать партийный институт преемников, что привело к одряхлению североафриканских элит. Да-да, это были все те же парни, что с автоматами Калашникова брали здания оккупационных администраций». Северная Африка, как мы её сейчас знаем, оформилась не так давно — в 50—60-е годы ХХ века, когда по всему миру прокатилась волна антиколониального движения. В результате вооружённой борьбы в 1956 году получил независимость Тунис, в 1962-м — Алжир, а 2 марта 1977 года молодой офицер Муаммар Каддафи провозгласил новую эру джамахирии. Молодые мечтатели взяли север Африки под свой контроль. В этом была и прелесть революционных движений: юность одержала верх над старостью, провозгласив принцип бесконечного движения. Вспомните, как тогда выглядела ООН! В 60-е она чуть ли не ежемесячно пополнялась новыми членами. В креслах зала делегаций появлялись причудливые вожди племён и республик. Звякая наградами, проходил к своему месту великолепный Иди Амин Дада. Уткнувшись в документы, ставил пометки на полях Хуари Бумедьен, герой войны за независимость Алжира. Речь палестинского лидера Ясира Арафата была встречена шквалом аплодисментов. Есть кадр, на котором Арафат стоит на трибуне ООН, а вокруг него десятки, а может быть, и больше руководителей других стран. С тех пор много чего изменилось, а главное — не стало Советского Союза, который приглядывал за тем, чтобы бывшие колонизаторы не попробовали взять реванш. Баланс сил, установленный по итогам Второй мировой войны, был нарушен, и странам-союзникам пришлось приспосабливаться к новым условиям. Печаль в том, что к этому моменту им не удалось создать партийный институт преемников, что привело к одряхлению североафриканских элит. Да-да, это были все те же парни, что с автоматами Калашникова брали здания оккупационных администраций. Вот совсем недавно, 2 апреля, президент Алжира Абдель Азиз Бутефлика покинул свой пост. Ему, на минуточку, 82 года, и последнее время он проводит в инвалидном кресле. А пришёл он в политику ещё в 1956 году, за шесть лет до объявления независимости. За эти полвека он успел побывать и министром иностранных дел (это он, Бутефлика, вёл переговоры со знаменитым революционером Карлосом Шакалом после операции по захвату министров ОПЕК), отправиться в изгнание, вернуться и десятилетиями править одной из самых крупных африканских стран. По части возраста его окружение ему не уступает — все сплошь старики. Погибший в ходе международной агрессии экзотичный полковник Каддафи был де-факто вождём Ливии 42 года (кстати, он звонил накануне гибели Бутефлике, но тот не взял трубку). Его убили в возрасте 71 года (сравнительно молодой возраст), но нет сомнений, что Муаммар и сам стал бы африканским старцем, если бы не агрессия НАТО против мирной Ливии. Не было больше там людей такого калибра. Уж не знаю: не вырастили, или сытая эпоха не родила подобных героев. И вот вчера пришло известие о смерти 92-летнего президента Туниса Беджи Каида эс-Себси. Умирает он дважды: в начале июля уже приходили сообщения о том, что Беджи Каид скоропостижно скончался. Я хорошо это помню, поскольку находился в столице республики — в тот день там произошло два мощных теракта. «Плохой день для Туниса», — написал тогда в блокноте. К моему удивлению, арабы оставались насмешливо равнодушными к уходу своего старца. «Амир, — спросил я своего приятеля-парламентария, — ты слышал сегодня два взрыва в столице? Не страшная Ливия, но однако. Два и прямо в центре». «Ой, брось, вы, белые люди, как всегда, излишне драматичны. По существу, ничего и не произошло». «Погиб полицейский», — с любопытством смотрю на собеседника. «Вот я и говорю: ничего особенного, всего лишь один полицейский». «И президент, говорят, умер». «Ничего особенного: один полицейский, один президент». Беззаботные люди они, я подумал. А ведь эти старцы и были той стеной, удерживающей Магриб от обрушения. Сегодня, когда мы живём в эпоху постмодерна, когда кухарка, комик и блогерша метят в депутаты и президенты, смотришь на этих старцев с ещё большим уважением: да, может быть, они были старомодны, даже экзотичны, но всегда играли по понятным правилам. Сегодня этих правил нет. И в этом насмешливом равнодушии, в этой крикливой, разнузданной толпе скрывается ещё большее зло, чем в той гражданской войне, где они победили. Вы уже поняли, что я не только про Африку, правда? Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.